Театр Суббота

В русскоязычном пространстве вряд ли найдется человек, не знакомый с гоголевским «Ревизором». Нестандартное прочтение классики представил в программе регионального фестиваля «Золотая маска» режиссер театра «Суббота» Андрей Сидельников. «Таймырский телеграф» пообщался с героями постановки.

«Ревизор из Петербурга, инкогнито. И еще с секретным предписаньем». Все до боли знакомо: чиновники, Хлестаков, Городничий. С той лишь разницей, что своих персонажей режиссер питерского театра «Суббота» Андрей Сидельников переносит одновременно и в лихие 90-е, и в нынешнюю реальность.

Так, действие начинается с пресс-конференции, на которой чиновники при входе сдают мобильники, докладывают о делах в богоугодных заведениях, судебной практике, смотрят сюжет из предвыборной программы «Добрые дела с Городничим» на фоне логотипа и баннера с профилем Гоголя.

Поверив в мнимого ревизора, мэр города Антон Иванович вместе с гламурной женой Анной Андреевной и дочерью-фитоняшей мечтает о сладкой и безнаказанной жизни, все вместе танцуют под песню «А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь…»

Постановка решена в жанре сатиры, каламбура, отзеркаливания, и она для тех, кто классического «Ревизора» и так знает наизусть.

Главным оружием против пошлости и лицемерия остается смех: гоголевские герои столь же комичны, как и два века назад, но приобретают еще и дополнительные черты, приметы новой эпохи, так что напоминают нам про «сегодня», про «здесь и сейчас». Перекладывая пьесу на новый лад, ее не испортили – текст Гоголя остался практически «без правок», просто театральный язык – иной. Получилось искрометное, изобретательное, осовремененное, игровое и немного китчевое действо. Здесь транслируют те же пороки и страсти, но в неожиданном преломлении.

Ложь, воровство, взяточничество – комедия XIX века и реальность XXI – насколько это близко? Оказывается, что весьма. Блестящий образец карикатуры, названный создателями «невольным прочтением» классики.

«С этой постановкой «Суббота» объехала массу городов, и нас все зовут и зовут. Буквально пару недель назад «Ревизором» открывались большие гастроли в московском театре «Современник». Мы смеемся над комедией, но чиновники делают все серьезно, им-то самим – страшно. Когда они понимают, что приняли за ревизора лгуна и повесу, то тоже начинают смеяться. Так что смех и страх – эти состояния людей при власти пограничны», – отмечает Андрей Сидельников.

Максим Крупский, исполнитель роли Городничего, говорит, что его персонаж – хороший, неглупый человек и талантливый руководитель, просто, как у всякого, у него есть недочеты:

«Мы не жестко «пробегаемся» по современному чиновничеству. Наш спектакль видело много высокопоставленных людей, они, кстати, узнавали своих коллег, были чрезвычайно довольны и даже оставляли добрые пожелания в театральной книге отзывов».

Исполнителем роли Добчинского оказался бывший норильчанин Иван Байкалов. Он не был в родном Талнахе более 16 лет, сейчас во время приезда навестил родных. Артист признался в нежных ностальгических чувствах и к детскому саду «Журавушка», и к школе №20, которые посещал в юном возрасте. До того как поступил в театральное, отучился на киповца в местном ПТУ №58.

«Прогуливали иногда с товарищем занятия, в актовом зале под предлогом репетиций для КВНа брали гитару и чудили. В «Студенческой весне» нас заприметил большой норильский актер Василий Решетников: вам, говорит, ребята, надо в артисты идти. Вот мы оба в Питере и поступили в театральное. С тех пор трудимся. Что касается моего героя, он суровый и опасный человек, хотя при этом очень любящий свою семью. А мой товарищ по сцене Добчинский – не клон: мы – кореша, действуем по принципу «брат за брата» в стилистике времени», – рассказал Иван.

Основной «мотор» постановки, ее молодой нерв – это, безусловно, Хлестаков в исполнении актера «Субботы» Владислава Демьяненко: c его полетом, обаянием, темпераментом, бесстрашием и безответственностью, когда можно делать все, что хочешь, и тебе за это ничего не будет.

Своего героя он характеризует как человека несущегося, наглого, даже борзого, сметающего все на своем пути, обладающего безумной молодой и невероятной энергией».

«Да, мы существуем в современных реалиях, но это не меняет того, что хотел оставить нам классик. Я думаю, Гоголь в гробу не ворочался, когда мы это придумывали», – считает Владислав.

Финальная немая сцена подтверждает, как мало, в сущности, меняется мир, вне зависимости от календарей, костюмов, сотовых телефонов и коробок из-под ксероксов для взяток. И вновь в этом болоте никого не жалко, ибо «все хороши» и у всех «рыльце в пушку».

По-прежнему актуально звучит вечное «над кем смеетесь?». Знаем, знаем, над кем, только по-прежнему не понимаем, кто виноват и что делать.

Но это вопросы уже совсем к другому автору: Гоголь и так выполнил свою миссию на отлично, оставив нам блестящее живое наследие.

Напомним, «Суббота» образовался в 1969 году как Молодежный экспериментальный театр. Этой работе Андрея Сидельникова пятый год: «Ревизор» вошел в лонг-лист фестиваля «Золотая маска» 2020 года. Кроме того, постановка является участником внеконкурсной программы «Маска плюс».

С 15 по 18 сентября 2022 года на Другой сцене Московского театра «Современник» прошли гастроли театра в Москве. Впервые данный театр представил в столице шесть лучших спектаклей своего репертуара. Открыл гастроли спектакль театра — комедия по Н. Гоголю «Ревизор», которая вошла в список лучших российских спектаклей по версии Национальной театральной премии «Золотая маска» сезона 2018-19.

Сегодня уже никого не удивляет ситуация, когда действия пьесы прошлых веков переносятся в сегодняшний день. Нам зрителям представили такую знакомую, практически родную атмосферу пресс-конференций и форумов. Длинный стол, таблички с именами и должностями, микрофоны, задник с многочисленными профилями Гоголя и надписью: «Гоголь. Ревизор». Так обычно пишут названия фирм организаторов и спонсоров на мероприятиях. Столы стоят практически вплотную к первому ряду зрителей. Бегает туда-сюда вдоль столов секретарь. Потом входят герои — городничий и его подчиненные в современных костюмах. Рассаживаются напротив своих табличек. Секретарь собирает смартфоны у всех участников в специальную коробку. И начинается тайное заседание. Помните основной посыл его: «К нам едет ревизор».

Максим Крупский в образе городничего — это современный чиновник. Говорит периодически скороговоркой, так как сказать надо многое, а времени мало. Он убедителен и обаятелен. Добчинский и Бобчинский (Иван Байкалов и Григорий Сергеенко) ходят, говорят и даже ведут «Новости города N» на пару. Новости тут же демонстрируются на нескольких мониторах зрителям. Носят черные френчи — один в один френч известного телеведущего Владимира Соловьев только в двух экземплярах.

Анна Андреевна — жена городничего (Екатерина Рудакова) и Марья Антоновна — дочь городничего (Валентина Лебедева) современные элитные дамочки, занимаются фитнесом на велотренажерах. Выглядят так, что если бы зрителям не сказали, кто из них мать, а кто дочь, они не сразу бы догадались. Иван Хлестаков в исполнении Владислава Демьяненко — это Хлестаков на все времена. Его образ легко бы вписался в любую эпоху. В принципе о каждом герое можно сказать комплимент.

«Ревизор» в постановке Андрея Сидельникова одновременно и удивляет и в то же время кажется тем самым не стареющим сюжетом Николая Гоголя, высмеивающим чиновников. Текст Гоголя остроумно дополнен современными шутками как политическими, так и не политическими. Например, городничий стремится подкупить Хлестакова-ревизора той самой нашумевшей «коробкой из-под ксерокса». А Хлестаков не просто живет в номере под лестницей. А живет в том самом номере, в котором отравили известного блогера.

Современная поп-музыка и танцы дополняют общую картину чинопоклонения и чинопочитания в комедийном стиле. Пересказывать сюжет спектакля нет необходимости, сегодня кажется все знают сюжет пьесы Гоголя. А спектакль лучше посмотреть самому.
Неожиданным в духе крутого детектива оказывается финал. После отъезда Хлестакова, появляется не ревизор, а этакий «чистильщик», всех убивает, а потом отчитывается по телефону. Сообщает код — 007 и что ему пришлось действовать по протоколу 105. В данном случае скорее всего имелась в виду Ст. 105 УК РФ, предусматривающая уголовную ответственность за совершение особо опасных для общества преступлений — за убийство.

Не удивительно, что у спектакля большой список наград и дипломов, в частности: диплом «За лучший актерский ансамбль» Всероссийского театрального фестиваля «Фабрика Станиславского» в Москве 2019 года, Максим Крупский за исполнение роли Городничего стал номинантом Высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой Софит» и другие.

Спектакль идет 2 часа 45 мин. с одним антрактом. Премьера состоялась 13 сентября 2018 года. Возрастная категория: 16+

Так же в Москве театр «Суббота» показал следующие спектакли: «Holden» по роману «Над пропастью во ржи» Сэлинджера (номинация на лучший спектакль малой формы «Золотой софит»), «Пять историй про любовь» по пьесе Е. Исаевой «Про мою маму и про меня»), объехавший всю Россию, один из любимых петербургскими зрителями. И спектакли для детской аудитории: «Цацики идёт в школу» и сиквел «Цацики и его семья» в постановке Юлии Каландаришвили. Завершил гастроли в столице театр спектаклем по А. Вампилову «#ПрощайИюнь».

---

Театр «Суббота» — Санкт-Петербургский театр, основан российским ученым, театроведом и режиссером Юрием Смирновым-Несвицким в 1969 году как театр-студия и долгое время оставался любительским театральным коллективом. В 1987 году театр стал профессиональным частным театром. В 1994 году театр получил статус государственного театра, каким и остается до сегодняшнего дня. С 2002 г. коллектив получил возможность работать в новом здании на Звенигородской улице в Петербурге.

В наши дни театр переживает новый этап своего развития. Сохраняя в репертуаре ряд авторских спектаклей, среди которых: «Окна, улицы, подворотни» и «Прощания не будет», — основанные на сценариях Ю. А. Смирнова-Несвицкого, театр все чаще обращается к новой драматургии, экспериментирует с формой. Впрочем это делают все театры. Не у всех получается. В последние годы на сцене «Субботы» появляются спектакли молодых режиссеров Петербурга. В 2019 году театр возглавил режиссер Андрей Сидельников.

27 сентября мой марафон квартирных спектаклей, о котором я писала накануне, продолжился постановкой по пьесе Юлии Поспеловой «Лёха» в новом пространстве театра «Суббота» «Флигель». Режиссёр Андрей Сидельников создал домашнюю атмосферу нашего детства, с самоваром, которым некоторые зрители даже умеют пользоваться, радиоспектаклями, часами с шишками, вырезками из газет и журналов.

Сам спектакль показывают в огромной комнате, с ковром, шкафом-стенкой и граммофоном. Удивительно, что среди зрителей было много юных людей, Советский союз не заставших, а ведь именно его атмосферой дышит постановка. Видимо, все зрители хотят вспомнить, что в мире есть добро. Весь часовой спектакль не покидает ощущение, что ты пришёл в гости к бабушке или дедушке, и сейчас подадут чай с блинами и варенье.

Главный герой спектакля «Леха» — Дед (Максим Крупский). Максима я встретила на улице у театра, мы поздоровались и тепло улыбнулись друг другу. Он очень добрый и приветливый человек, такой же и его персонаж. Дед ждет как праздника прихода раз в месяц дочери с внуком, любит соседку, не верит в Бога, но подозревает, что он есть. Максиму Крупскому выпала непростая задача ввестись на главную роль в устоявшийся спектакль, и хочется сказать, что он органично, искренне и обаятельно играет свою роль. Очень тёплый актёр, хочу его обнять.

Татьяна Кондратьева, Олеся Линькова, Дарья Шиханова и Анна Васильева играют женщин его жизни: жену, дочь, внучку, возлюбленную. Это они включают музыку, отправляют игрушечную машинку в путь, открывают окна, чтобы показать чудо. Дед ускользает, уходит от них, и в последний раз говорит «Кайфово» и «Лёха, она любовь всей моей жизни».

На середине спектакля, а именно на эпизоде со скрипкой, я вспомнила, что эту пьесу знаю. В самом деле, её читали в «Книгах и кофе» в рамках фестиваля «Эхо Любимовки» в 2017 году, кажется, тоже осенью. Уже тогда я поняла, что по этой пьесе можно поставить светлый, добрый и грустный спектакль про наше общее прошлое. У Андрея Сидельникова действительно получилось: на «Лёху» хочется сводить маму и вообще возвращаться в него, как домой. Театр «Суббота», вы меня согрели.

«А Холдена, по моему мнению, сыграть невозможно в принципе. Вам не хватит просто Чувствительного, Умного, Талантливого Юного Актера в Двустороннем Пальто. Для этого вам понадобится человек поистине загадочный, а если у какого-то молодого человека и есть в душе загадка, то как распорядиться ею, он наверняка не знает. И никакой режиссер, уверяю вас, ему в этом не поможет».
Дж. Д. Сэлинджер

В начале этой осени Марку Чепмену, отбывающему пожизненный срок за убийство Джона Леннона, в 12-й раз отказали в досрочном освобождении. 8 декабря 1980 г. Чепмен пять раз выстрелил в Леннона в Центральном парке в Нью-Йорке. Убийца не скрылся с места преступления, полиция застала его там же за чтением книги Дж. Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Так в поп-культуре навсегда сплелись два образа: неприкаянного подростка Холдена Колфилда из книжки, ставшей скандальной сразу после публикации, которому ужасно интересно было узнать, куда деваются утки на зиму из Центрального парка, и музыканта в очках круглой оправы, поющего про мир и любовь.

И вот однажды они встретились. Свидетелями этого стали зрители спектакля Holden, который санкт-петербурский театр «Суббота» представил на Другой сцене театра «Современник» в Москве 16 сентября.

Переводить текст Сэлинджера на язык театра – занятие рискованное, безумное, отчаянное, да и попросту, наглое. Начать хотя бы с переводов романа «Над пропастью во ржи» на русский язык: классический перевод, на котором основан спектакль, выполнен Ритой Райт-Ковалевой в 1960-х гг. и изрядно смягчен, многие реалии того времени пропущены и внутренний монолог 16-летнего ньюйоркца в наше время воспринимается уже искусственно. Ну, а главный камень преткновения – это строжайший запрет самого Дж. Д. Сэлинджера на экранизацию произведения. Да и главный герой, частично списанный автором с самого себя, вряд ли бы это оценил: Холден признавался, что ненавидит кино, театр и прочую «липу».

«…Ненавижу актеров. Они ведут себя на сцене совершенно непохоже на людей. Только воображают, что похоже. Хорошие актеры иногда довольно похожи, но не настолько, чтобы интересно было смотреть. А кроме того, если актер хороший, сразу видно, что он сам это сознает, а это сразу все портит», – объясняет свою неприязнь к театру Колфилд.

С какой стороны не посмотри: дело гиблое. Удалось ли режиссеру Роману Габриа справиться с этим?

Спектакль поставлен по мотивам романа, а потому в название вынесено лишь имя главного героя на английском (впрочем, достаточно узнаваемое: вот вам известны какие-либо другие литературные герои по имени Холден?), авторский текст в спектакле в некоторых сценах воспроизводится дословно, однако форма его воспроизведения разнится от сцены к сцене: слова Колфида то делятся между несколькими героями, то пропеваются на блюзовый мотив, то тараторятся речитативом, — в общем, живут полной жизнью. Спорные переводческие моменты и анахронизмы опущены, в целом, перед нами пространство вне времени, потому что молодым быть трудно в любой эпохе. И как ни пытайся осовременить или адаптировать язык подростка, все равно получится «липа» и фальшь, которую юные зрители почуют за километр.

Вопросы вызывает попытка дать голос «взрослым»: эпизоды с их признаниями и монологами, которых не было в тексте Сэлинджера, бойко встраиваются в клиповый монтаж спектакля, но их чужеродность мгновенно считывается человеком, знакомым с оригинальным текстом. Причем содержание этих высказываний будто нарочно провокационное и стремится соперничать с прямотой и грубостью самого Колфилда: миссис Морроу вспоминает про свои роды, монашка откровенно богохульствует, проститутка Санни рассказывает о многочисленных изнасилованиях. Зачем это было нужно? Чтобы придать им больше «объема» и добавить новое измерение, кроме того, которое они получают в обостренном максималистском восприятии Холдена? Но где гарантия, что другой взгляд на этих героев надежен?

Законы физики учат нас тому, что простое наблюдение явления неизбежно изменяет его. Персонажи, с которыми сталкивается Колфилд во время своей нью-йоркской одиссеи, знакомы нам только с его слов. В спектакле этот прием очень удачно передан с помощью фотосессий. Само пространство сцены представляет собой фотостудию с циклорамой и прожекторами. Холден показывает своему психотерапевту фотографии встреченных им людей, и они тут же «оживают». При этом он в любой момент может снова нажать кнопку спуска затвора, остановить мгновение и вклиниться в композицию. Фотография в своей субъективности очень близка подростковому восприятию: мы кадрируем пространство, оставляя только хорошее, или наоборот, выделяя недостатки, иногда мы жадно снимаем все подряд, потому что хотим запомнить каждую мелочь, но в итоге помним не событие, а только то, что изображено на фото. Фотография может быть провокационной, может быть нежной или трогательной, — такой, какой мы только захотим. Но это не будет истиной. Выбор зрителя – доверять ненадежному рассказчику и пускаться с ним в путешествие по предрождественскому Нью-Йорку или попытаться залезть протагонисту в голову и угадать, что им движет. Возможно, именно для этого и введены в спектакль чуждые оригинальному тексту монологи второстепенных персонажей.

Но в то время, как одним персонажам дается гораздо больше времени для раскрытия, чем им уделено в книге, о других значимых героях не упоминается вовсе. Тех, кто помнит сюжет, может разочаровать отсутствие в спектакле истории про умершего братика Алли, линии неловких и трогательных отношений с Джейн Галлахер, диалогов с сестренкой Фиби. В книге Холден подкупает и влюбляет в себя читателя именно в эти моменты. Возможно, это сделано намеренно, чтобы не спекулировать на чувствах и восприятии зрителей. Может быть, именно воспроизведение самых интимных признаний и переживаний Колфилда на сцене было бы той самой «липой» и кривлянием, которые он ужасно не любил.

И тут мы подходим к еще одному вопросу: где вообще происходит действие спектакля? В Нью-Йорке, в клинике на приеме у психоаналитика или в голове самого Холдена? Ответ на это может дать тот изящный способ, с помощью которого создатели спектакля обошли критические высказывания Сэлинджера насчет воспроизведения его книги в кино и театре.

«Размышления и поступки, которые кажутся абсолютно естественными в уединенности романа, на сцене, в лучшем случае, обернутся псевдосимуляцией, если такое слово вообще существует (надеюсь, что нет). А ведь я еще не упомянул, насколько рискованно привлечение, прости Господи, актеров! Вы когда-нибудь видели девочку-актрису, которая сидела бы, закинув ногу на ногу, на постели и выглядела при этом непринужденно?», – такими словами Сэлинджер объяснял, почему не хочет видеть историю про Холдена на сцене.

Запрет звучит в духе заклятий из фэнтези-романов: «Вам не хватит просто Чувствительного, Умного, Талантливого Юного Актера в Двустороннем Пальто…». Если не хватит актера, то как насчет двух актрис и не в пальто, а в школьной форме и балахоне? Смею предположить, что такая затея шокировала и позабавила бы и самого Колфилда, учитывая, как нелестно он отзывался о большинстве девушек в романе и зачастую вообще отказывал им в наличии мозга: «Понимаете, девчонки такие дуры, просто беда. Их как начнешь целовать и все такое, они сразу теряют голову».

Холдены — в исполнении актрис Валерии Ледовских и Софьи Андреевой — порывистые, хулиганистые и задиристые, отчаявшиеся и потерянные. Предполагается, что одного из них мы видим на приеме у психоаналитика, другой же появляется в воспоминаниях о Нью-Йорке. Один говорит то, что хочет от него слышать общество, а другой транслирует все, что думает. Но границы достаточно быстро стираются. Как в пубертатный период эмоции, гормоны, новые идеи одолевают и смешиваются в буйный и взрывоопасный коктейль, так и в спектакле нашлось место смелым и вызывающим экспериментам.

Колфилд сам вторгается в свои фотографии-воспоминания, переиначивает их, переключает, когда ему вздумается (звучит снова щелчок срабатывания затвора фотоаппарата, а Холден делает движение, похожее на выстрел из пистолета, неслучайно в английском слово «shoot» означает как «стрелять», так и «фотографировать»). Метафора съемки-стрельбы заявляется с первых же минут спектакля, когда на сцене внезапно появляется актер в образе Джона Леннона, потом уже мы видим и пистолет в руках Холдена, но пистолет не настоящий, а игрушечный водяной, он «расстреливает» им маму своего одноклассника, миссис Морроу, вызывая у той слезы под аккомпанемент песни Love Джона Леннона. В какой-то момент с автоматом на сцену выходит уже сам Леннон, на нем тяжелые ботинки и кофта с нашивкой US Army.

Достаточно жуткая картина: хиппи-пацифист с оружием в руках. Зачем он вообще здесь, ведь в романе о событиях Второй мировой войны почти не упоминается, а до Вьетнамской войны еще далеко? Сэлинджер писал свой роман в течение 1940-х годов, не прекращая работу над ним даже на фронте: говорят, черновики «Над пропастью во ржи» были с ним на передовой даже во время высадки в Нормандии. Холден Колфилд не любит насилие: он признается, как трудно ему решать споры кулаками, на страницах романа его неоднократно бьют до крови, а он не дает сдачи. При этом после он в красках представляет, как всадит противнику несколько пуль в живот, в своей голове он прокручивает сценарии мести в лучших традициях кинофильмов, которые, по его признанию, ненавидит. Холдены на сцене тоже складывают пальцы в пистолеты, стреляют в лифтера-сутенера, Леннона, зрительный зал. От несправедливости, грязи и порочности окружающего мира им хочется выть. Грань между благородным, почти святым, делом охраны малышей над пропастью во ржи и самосудом, перекраиванием мира по своим лекалам становится очень тонкой. Марк Чепмен ее перешел. Книга «Над пропастью во ржи» была настольной и у Джона Хинксли, пытавшегося застрелить президента Рейгана, и у маньяка, убившего актрису Ребекку Шеффер.

Стрелять в уток или выяснить, куда они деваются на зиму из Центрального парка? Холдены в спектакле выбирают второе: они идут с этим вопросом в зрительный зал. Школьницы в первых рядах жалобно возмущаются: ну что такое, и тут вопросы, мы же только что из школы…

Во втором действии «фотосессия» заканчивается, поток красоток, проходимцев, музыкантов прекращается, и Холдены остаются наедине сами с собой. Им весело вместе, они готовы и подурачиться, и поддержать друг друга, но найти выход из ловушки своей головы они не могут. Не знают, как жить эту жизнь, подобную пластилину в руках, из которого каждый из них может слепить все, что угодно, а получаются одни только мужские и женские половые органы. На помощь психоаналитика надежды тоже нет, он тут сам больше похож на повзрослевшую версию Колфилда: смирившуюся, но переставшую чувствовать всю «липу» окружающего мира. В назидание он цитирует австрийского психоаналитика Вильгельма Штекеля: «Признак незрелости человека — то, что он хочет благородно умереть за правое дело, а признак зрелости — то, что он хочет смиренно жить ради правого дела». Но что эти взрослые вообще понимают, верно? Некоторые, вот, и постановку смотрели в полглаза, кто-то даже уходил с первого действия. В то время как подростки приняли спектакль очень тепло, хотя многие признавались, что не читали книгу. Кто-то даже поделился с исполнительницами главных ролей пакетом чипсов на поклонах.

За порогом Другой сцены «Современника» – Чистые пруды, до зимы еще пара месяцев, и утки пока рассекают водную гладь. А вот разлетелись ли они над прудом в Центральном парке, когда прозвучали выстрелы Марка Чепмена?

На сцене «Современника» завершились гастроли санкт-петербургского театра «Суббота» — камерного театра с искренним духом студийности.

Театр был основан в 1969 г. как театр-клуб. А в 1970-80-е гг. театр стал популярен в Ленинграде благодаря своим перформансам на ул. Рубинштейна, а также уличным акциям и хеппенингам…

В этом году впервые театр привез в столицу шесть спектаклей репертуара, среди них постановки молодых петербургских режиссеров: А. Сидельникова, Р. Габриа, Ю. Каландаришвили.

В составе гастрольной афиши были современные комедии по классике: «Ревизор» Н. В. Гоголя и «#ПрощайИюнь» по пьесе А. Вампилова «Прощание в июне», спектакль «Пять историй про любовь»по пьесе Е. Исаевой «Про мою маму и про меня» режиссера Татьяны Ворониной, подростковая драма «Holden» по роману Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» и две комедии для семейного просмотра «Цацики идет в школу» и «Цацики и его семья», адресованные зрителям младшего школьного возраста.

Одна из главных особенностей театра «Суббота» в выборе актуального, молодежного и подросткового, литературного материала для репертуара. Так, свежая премьера «Holden» — поставлена по мотивам романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи». На сцене рассказ ведется от лица двух актрис, которые играют две ипостаси главного героя, бунтующего подростка Холдена. Софья Андреева и Валерия Ледовских существуют в параллельном монологе, попеременно отдавая друг другу лидерство в ведении сюжета, а к финалу даже встречаясь в диалоге.

Режиссер Роман Габриа, сегодня набирающий популярность, придумывает неординарный ход повествовательной манеры и вместе с художником (Арина Слободяник) и композитором (Владислав Крылов) создает уютную атмосферу Нью-Йорка 60-х. Но допускает капитальную ошибку – текст романа, хоть и написанного от первого лица, сам по себе не раскладывается на драматические реплики, а авторская инсценировка режиссера – сыра и не имеет крепкого скелета. В конечном итоге зритель тонет в описательных периодах, которые должны наизусть шпарить актеры, сами толком не имеющие от режиссера подробного разбора своих героев, а потому произносящих «рваные» реплики достаточно «бескровно»; в какой-то момент зритель и вовсе путается в условном «расщеплении» сознания героя.

Спектакль держится исключительно на внешней форме, актеры же стараются сохранить заданный рисунок роли, но не проживают ее изнутри. Из ансамбля спектакля ярко выделяется Софья Андреева, одна из ведущих актрис труппы, которая запомнилась зрителям еще по замечательной комической роли «чудесатой» Мамаши из дилогии «Цацики» (спектакли по нашумевшей книге шведской писательницы Мони Нильсон-Брэнстрем — хиты детского репертуара «Субботы»). Настоящий дар перевоплощения актрисы делает образ ее Холдена – мерцающим и по-сэлинджеровски тонким. Благодаря андрогинной природе игры, пластической свободы Андреевой, выходящей на сцену то угловатым школяром, то мексиканской путаной.

ОКОЛО: Чем современному зрителю будет близка балладная “Опера нищего”, по которой вы ставите спектакль в Театре Суббота?

П.Ш.: Забавная история: в 1728 году английский драматург Джон Гей, входивший в литературное общество вместе с Джонатаном Свифтом и другими писателями, написал сатирическую пьесу-оперу с куплетами. Причем куплеты на мотивы современных ему уличных песенок. Как если бы мы сегодня в пьесе зонги исполняли на мотив “Владимирский централ”, “Белый лебедь на пруду”. Собственно, это мы и собираемся сделать. Пьеса Джона Гея — это такая острая социальная сатира о времени дикого разгула преступности в Англии. Полиция не могла справиться, и был придуман способ борьбы: если преступник настучал на собрата, получает за это деньги.

Через 200 лет Бертольт Брехт взял эту пьесу и написал “Трёхгрошовую оперу”. То есть самая известная пьеса Брехта — не пьеса Брехта, а адаптация Джона Гея. Сохранены персонажи, сюжет, даже тексты в большом количестве. И еще через 100 лет мы сделали то же самое — не трогая Брехта вообще, Гея переписали, и получилась история про 90-е годы.

ОКОЛО: Будут актеры Театра Суббота?

П.Ш.: Да. Вообще у меня принцип такой —  если уж я прихожу в театр, то нужно работать с труппой. Неприлично говорить: “Вы все прекрасные, но на главную роль мы сейчас приведем кого-то получше”. У меня большой опыт поездок по провинциям. И  когда ты приезжаешь в Новокузнецк, Ижевск, Псков, у тебя нет опции “а ну-ка я сейчас позову на главную роль такого-то, у вас в труппе нет”. Когда ты с таким подходом смотришь на труппу, выясняется, что все актёры есть, и они прекрасные. Потом о них вспоминаешь и мечтаешь с ним  поработать. В Субботе талантливые профессиональные артисты!

[…]

ОКОЛО: Вы часто говорите, что КТМ — это “бесплатный” театр. Нет ли желания привлекать больше внимания, устраивать активности — читки, лекции, обсуждения?

П.Ш.: Да черт его знает. Любая активность — это все равно деньги. У нас очень скромный способ жизни — даже если получаем гранты, их едва хватает на постановки. Мы пытались несколько лет назад что-то делать в эту сторону. Но как-то руки опустились… Готовишься, устраиваешь прекрасную лекцию или фестиваль читок… А приходят 10 человек. И что это дает? У меня на это, честно говоря, нет ни энергии, ни желания. Я люблю спектакли ставить, я через это живу, мир познаю. И хочу, чтобы у нас была возможность приглашать на постановки других интересных режиссеров. Чтобы репертуар был разнообразным, чтобы артисты осваивали разные театральные языки.

Сейчас бум театральный, народ пошел в театры. Наверное, попытаемся побольше играть в ноябре. Я в Субботе репетирую, смотрю — там каждый день аншлаг.

Август — время, когда театры усиленно готовятся к возобновлению работы после летнего перерыва и анонсируют грядущие премьеры. В этом году многие петербургские труппы подходят к новому сезону, крепче стоя на ногах, нежели в прошлые, пандемийные, годы. Так, в Театре «На Литейном» сезон уже стартовал и там успели почувствовать эффект от того, что в городе вновь растет туристический поток — продажи билетов подскочили. «Мы открыли новый сезон с ежедневными аншлагами», — сообщил худрук театра Сергей Морозов.

Однако, несмотря на позитивные изменения, назвать ближайшее будущее петербургских театров безоблачным сложно. Уже в скором времени им, по всей видимости, придется столкнуться с целым рядом проблем — как общих для всей российской экономки, так и специфически театральных.

Коронавирус бывший и будущий

Пандемия нанесла тяжелый удар по доходам всех театров Петербурга, в результате находить средства на текущие нужды, прежде всего на жалование артистов и работников сцены, стало сложнее. Так, Светлана Лаврецова, директор ТЮЗа им. А.А. Брянцева пояснила, что зарплата сотрудников театра обычно на 70% состоит из собственных средств учреждения, заработанных на продаже билетов.

Для некоторых театров эта проблема осталась в прошлом, так как они уже смогли добиться полной заполняемости залов, однако другие отмечают, что продажи билетов так и не вернулись к допандемийному уровню. »За два года интерес поугас, — сетует Чакчи Фроноккерс, директор Малого театра кукол. — К нашему конкретно театру или к театрам в целом судить не беремся. Но если до ковида заполняемость залов у нас была в среднем 70-80%, то после снятия ограничений — порядка 40-50% и повышается с очень большим трудом. Зрители, которые регулярно ходили в театр, в целом вернулись, а вот те, кто приходил от случая к случаю, сейчас не всегда делают выбор в пользу театра».

«До ковида заполняемость залов была в среднем 70-80%, после снятия ограничений — порядка 40-50% и повышается с большим трудом»

Собеседники редакции отмечают и другое наследие пандемии — за последние два года петербуржцы стали реже покупать билеты заранее, и пока эта тенденция сохраняется. «Раньше мы могли рассчитывать загрузку мероприятия за 5—7 дней и иметь продажи заранее. Сейчас же большое количество билетов приобретается в день спектакля, за 2—3 часа до начала. В связи с таким коротким периодом продаж мы, к сожалению, не всегда успеваем предпринять необходимые меры для достижения оптимального финансового результата», — рассказывает Сергей Морозов из Театра «На Литейном».

Но самое главное, что коронавирус, который многие обыватели стали считать побежденным, судя по всему, вновь набирает силу, что может привести к новым ограничениям, в том числе на посещение массовых мероприятий. Все это неизбежно сказывается и на театрах.

«В последние недели наш театр полностью отражает ситуацию в городе, — отмечают в пресс-службе Молодежного театра на Фонтанке. — У нас заболевают сотрудники и, конечно, артисты. Все сотрудники и зрители ежедневно проходят контроль температуры на входе в театр. Все в коллективе, у кого закончился срок вакцины, проходят ревакцинацию. Мы используем экспресс-тесты, чтобы оперативно выяснить, болен ли кто-то из артистов или сотрудников постановочной части. Для общего пользования в театре установлены санитайзеры. Других специальных мер мы пока не предпринимаем, будем действовать в соответствии с решением властей. В случае возвращения ограничений, конечно, посещаемость театра может упасть».

Недоступный свет софитов

Впрочем, пандемия — далеко не все, что беспокоит руководство петербургских театров. За кулисами уже успели почувствовать влияние санкций из-за Украинского кризиса и последовавшего за их введением скачка инфляции. «Многие материалы ощутимо выросли в цене: дерево, металл, ткани. Поэтому производство декораций и костюмов обходится нам теперь намного дороже, чем раньше», — говорит Светлана Лаврецова из ТЮЗа им. А.А. Брянцева.

«Нарушены наработанные логистические связи, ситуация не позволяет найти новых партнеров или быстро и эффективно перестроиться на импортозамещение, — добавляет директор театра Санкт-Петербургского «Суббота» Андрей Лобанов. — Некоторые наши контракты на оборудование и изготовление элементов декораций пришлось расторгнуть. Например, для недавней премьеры «Holden» мы заказывали специальный проектор в одной из европейских стран. Был заключен контракт, но его пришлось аннулировать из-за невозможности поставки в Россию. Аналоги, которые нам предлагали, не подходили по техническим характеристикам. И это не единственная проблема, с которой столкнулся наш театр по этому направлению».

Юрий Шварцкопф, гендиректор Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии, председатель Совета директоров петербургских государственных театров: »Пока в полной мере [влияния санкций и ухода производителей из РФ] мы не ощутили, хотя сложности, безусловно, есть. Прежде всего это касается светового, звукового, видеооборудования. Должно пройти определенное время, чтобы мы поняли, насколько нам могут помочь меры [по импортозамещению и организации параллельного импорта], предпринимаемые правительством страны. Но то, что ценник на позиции [связанные со сценическим оборудованием] взлетит, может быть, в разы — это факт».

Впрочем, некоторые собеседники редакции говорят, что у них не возникло проблем с импортозамещением. Так, Евгений Малыгин, директор «Санктъ-Петербургъ Опера» отмечает, что для мастерских театра приобретаются отечественные материалы. «Мы осознанно поддерживаем наших производителей, поскольку для театра важно иметь постоянных и надежных партнеров, получать лучшую стоимость и высокое качество даже в сравнении с иностранными аналогами», — отметил он.

Добавляют головной боли администрациям петербургских театров и общие для всех россиян проблемы с международными банковскими переводами. «Театру необходимо оплачивать авторские отчисления зарубежным правообладателям [что сейчас затруднительно], но мы ищем пути решения этого вопроса, надеемся, в ближайшее время ситуация прояснится», — говорят в пресс-службе Молодежного театра на Фонтанке.

Новая география

Кризис сказался не только на закупках театрального оборудования, но также на гастролях и приглашении иностранных режиссеров. «Мы с радостью путешествуем по России. В сентябре отправимся на большие гастроли в Москву с «Ревизором» и еще пятью постановками, потом почти сразу — в Норильск с фестивалем «Золотая маска». Но гастрольная политика театра «Суббота» никогда не ограничивалась нашей страной. Мы всегда старались продвигать петербургское театральное искусство за рубежом, нередко выступали в Эстонии, осенью прошлого года играли «Цацики идет в школу» в Риге и Лиепае в Латвии. Деятельность в этом направлении, которая набирала силу в последние годы, сегодня для театра «Суббота» остановилась. Думаю, другие театры испытывают схожие проблемы. Но и одной Европой наши связи не ограничиваются. Сейчас мы ведем переговоры о гастролях с театральными фестивалями Ирана, Армении и Казахстана», — объясняет Андрей Лобанов из театра «Суббота».

«Мы живем в непростое время. И, конечно же, все события, происходящие в мире, отражаются на театре. К сожалению, рвутся международные связи. Ведь любые границы губительны для культуры», – соглашается Сергей Шуб из «Балтийского дома», отмечая при этом, что гастроли никогда не были прибыльной статьей в бюджете театра и даже, напротив, требовали дополнительных субсидий. «Это влияет на творчество, на сужение его географии, а не на финансовое положение театров».

Юрий Шварцкопф, гендиректор Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии, председатель Совета директоров петербургских государственных театров: «Я пока не знаю, что будет с правами на те лицензионные спектакли, права на которые истекают до конца года. Есть постановки, по которым заграничные правообладатели уже вынуждены были прервать с нами отношения. Но безвыходных ситуаций не бывает. Как сейчас наши автозаводы налаживают выпуск импортонезависимых автомобилей, так и мы будет выпускать отечественные импортонезависимые мюзиклы, хотя, конечно, хотелось бы, чтобы они, продолжая автомобильную аналогию, были бы хотя бы оборудованы подушной безопасности и кондиционером».

Впрочем, как и в случае с импортозамещением оборудования, ситуация в этом вопросе от театра к театру отличается. Так, ТЮЗу удалось провести намеченные на февраль-март гастроли по Балканам и продолжить работу с иностранными постановщиками. «В апреле на Большой сцене нашего театра состоялась премьера спектакля «Лжец» по Карло Гольдони в постановке итальянца Ферруччо Меризи. Мы рады, что этот творческий обмен состоялся, и теперь у зрителей есть возможность посмотреть на российской сцене настоящую комедию дель арте», — рассказывает директор театра Светлана Лаврецова.

«Мы не играем (и не будем играть в ближайшее время точно) ни одного спектакля, который был выпущен до 24 февраля»

Нынешний кризис привел не только к тому, что ряд иностранных театров и режиссеров приостановили сотрудничество с Россией. Некоторые россияне также покинули страну, что серьезно сказалось на жизни некоторых театральных проектов, в особенности независимых.

«Наш проект состоит из людей, которые уехали, планируют уехать и тех, кто остался, — поясняет куратор независимого проекта FULCRO Даша Шамина, — это очень влияет на все, что мы делаем. При этом проект не распался, а ищет пути существования в новом несимпатичном мире. Конечно, это целиком и полностью изменило нашу реальность. Она отчетливо разделена на «до» и «после». Все, что было «до», совершенно неприменимо к тому, что «после», то есть сейчас. Мы не играем (и не будем играть в ближайшее время точно) ни одного спектакля, который был выпущен до 24 февраля».

Вместо занавеса

И все же, несмотря на все сложности, подорожание декораций и оборудования, большинство опрошенных редакцией театров в ближайшее время не планируют поднимать цены на билеты. «Один из принципов театра — общедоступность. Билеты на спектакли и концерты в сентябре уже в продаже на сайте. Изменений цен не производилось», — рассказали в пресс-службе театра «Санктъ-Петербургъ Опера». Аналогичным образом ответили «Собака.ru» и в Молодежном театре на Фонтанке.

А вот в независимом проекте FULCRO даже отметили, что в новых условиях стараются снизить входную плату. «Сейчас мы стараемся держать минимально возможный для покрытия расходов уровень цен. И так же будем их понижать дальше, чтобы люди, которым важно быть с нами в России, могли это делать», — отмечает куратор проекта Даша Шамина.

В целом же собеседники редакции из театров города говорят о будущем петербургской сцены совершенно по-разному. Во-многом это зависит от того, какой театр — государственный или независимый — они представляют. Так, Алексей Синицин, заместитель директора Малого театра кукол, сетует, что перспективы негосударственных театров в Петербурге сегодня «туманны более, чем когда-либо». «Мы всегда старались полагаться в основном на свои силы, но в последнее время включается множество факторов, повлиять на которые мы не в силах. Поэтому просто работаем, пока это получается. Мы не закрываемся, не уезжаем, и нам приходится подбирать слова, использовать более образный язык, в конечно счете заниматься самоцензурой, чтобы иметь возможность и дальше заниматься театром», — отмечает Синицин.

«Театр – место врачевания душ, и вот именно такое врачевание очень необходимо сейчас»

В то же время Сергей Шуб, генеральный директор Театра-фестиваля Балтийский дом, напротив, считает, что в ближайшее время может произойти расцвет театральной жизни России.

«Искусство вообще и театр в частности всегда будут востребованы. Каждый человек может прийти в театр и найти ответы на свои вопросы, не важно – личные или глобальные, а может получить витамин радости, любви. Поэтому сегодня, когда боли и непонимания стало еще больше, театральное искусство должно пережить подъем. Театр – место врачевания душ, и вот именно такое врачевание очень необходимо сейчас. А в дальнейшем будет востребован всё больше и больше», – заключает Шуб.

Когда создается постановка по мотивам культовой книги, всегда существует риск заиграться в вольный пересказ, увязнуть в личных фантазиях, переборщить с дозой собственного авторского высказывания. Благие намерения сделать лучше, ярче, увлекательнее зачастую оборачиваются неутешительным результатом. Конечный вариант уходит от первоисточника слишком далеко, теряя на этом извилистом пути многие важные смыслы и детали. Именно эта печальная участь постигла спектакль «Holden» в театре «Суббота». Постановку Романа Габриа ни в коем случае нельзя назвать откровенно плохой или непростительно слабой, но и говорить об удачной интерпретации текста Сэлинджера, увы, не приходится.

«Над пропастью во ржи» – книга, наделавшая в свое время много шума. Отголоски этой волны, впрочем, сохраняются до сих пор. Бесконечные дискуссии на предмет того, хорош ли этот роман или же здорово переоценен, про что конкретно написна история подростка по имени Холден Колфилд, стоит ли вообще обсуждения данный текст, не утихают до сих пор. Для кого-то «Над пропастью во ржи»  – практически священная настольная книга, разошедшаяся на цитаты (недаром же ее порой называют «Библия американских подростков»!), кто-то лишний раз напомнит, что именно этот роман во многом сподвиг Марка Чепмена на убийство Джона Леннона. Иные же снобски заметят, что на фоне остальных американских авторов Джером Дэвид Сэлинджер теряется и блекнет, прочие с жаром опровергнут подобное мнение. Так или иначе, но «Над пропастью во ржи» и в наши дни вызывает читательский и режиссерский интерес. Каждый находит в тексте что-то свое, личное, глубоко интимное, особенно ценное и важное, и простор для интерпретаций оказывается весьма широк.

Роман Габриа выбрал в качестве движущей силы спектакля старый добрый психоанализ, ничуть не вступая здесь в противоречие с литературным первоисточником (напомним, что в самом финале романа Холден Колфилд оказывается в санатории, где его время от времени посещает специалист). Но режиссер сделал этот мотив смыслообразующим, пожертвовав ради него  многими значимыми вещами. Убрав небольшие, но крайне важные фразы из текста, скорректировав некоторые эпизоды романа, раскрывающие суть характера главного героя, он значительно изменил его образ. И, стоит заметить, далеко не в лучшую сторону. Холден Колфилд с легкой руки Романа Габриа ни капли не горюет по умершему брату Алли, не испытывает  всепоглощающую нежность к младшей сестренке Фиби, не конфликтует с однокашниками из элитной школы Пэнси. У него масса глубинных страхов и грызущих сомнений (не убивает ли тех самых оставшихся на зиму уток в Центральном парке его отец, не заругается ли на небе Иисусик, любит ли его девочка Салли?), ворох типичных подростковых комплексов, в беспокойной голове – разброд и шатания. Холден Колфилд здесь – весьма агрессивный невротик, чья жизнь вот-вот окончательно пойдет под откос. Возникает вполне естественный вопрос: зачем настолько вольно поступать с интерпретацией  образа ключевого персонажа? И дело тут вовсе не в хронометраже, темпоритме или объективной невозможности охватить весь сюжет романа. Убрав важные для раскрытия характера главного героя мелочи, Габриа написал для ряда персонажей монологи, формально призванные лучше узнать их и понять мотивы их поступков. Иногда эти высказывания превращаются в сочинения на вольную тему (так, учитель Холдена мистер Антолини внезапно оказывается его отцом!), и понять режиссерскую логику в данном направлении становится все трудней. Прибавим к этому некий условный прототип Джона Леннона, фигурирующий в первом акте в качестве фонового персонажа, и становится очевидным, как перегружен спектакль смыслами, как хочет он поговорить «про все и про ничто» одновременно. Кажется, текст можно было оставить в покое и не подвергать его таким радикальным изменениям, а постановка ничего не потеряла бы без дополнительных концептуальных связей.

При этом спектакль очень интересен своей визуальной частью, сценография замечательно отражает противоречия в душе Холдена. Кабинет психоаналитика здесь представляется настоящими чертогами разума, мрачным лабиринтом подсознания: там темно, страшно и в целом неприятно.  Центральное же пространство заполнено светом и стилизовано под площадку для скейта. Именно здесь Холден чувствует себя свободно, раскованно и вполне счастливо. Многие сцены спектакля весьма стильны по своему внешнему воплощению и вопреки изначальной театральной природе отчетливо кинематографичны (было бы любопытно перенести их на экран!). Отдельно хороши здесь актерские работы. Образ Холдена Колфилда воплощают в слаженном тандеме Валерия Ледовских и Софья Андреева. В этой гендерной перемене здесь вряд ли заложен особый смысл, но нельзя не упомянуть заодно, что Софья Андреева в очередной раз демонстрирует зрителям свое отточенное мастерство и эмоционально мощную игру. Удивительно органичен и Владимир Шабельников в роли психоаналитика. Его персонаж оттеняет своим тихим нарочитым спокойствием буйствующего и переполненного эмоциями Холдена.

Наделив инсценировку романа  «Над пропастью во ржи» отдельной самостоятельной жизнью, Роман Габриа скорее проиграл, чем выиграл. Своеобразная локальная одиссея превратилась у него в мучительную болезненную исповедь. Кажется, Холден Колфилд здесь не персонаж, а пациент. Но кто решится поставить ему диагноз?

10 июня на сцене театра «Суббота» был настоящий праздник для всех, кто любит этот театр за спектакли «Окна, улицы, подворотни» и «Город, знакомый до слез». В премьерном спектакле-концерте «Прощания не будет…» артисты театра собрались для того, чтобы вспомнить, рассказать, спеть, станцевать и сыграть историю жизни основателя театра. Театральный критик, режиссер, доктор искусствоведения Юрий Александрович Смирнов-Несвицкий создал театр с уникальной атмосферой, и в нем театральный эксперимент тесно связан с романтикой петербургских белых ночей, добрый юмор не противоречит поиску философских смыслов, эстетика образов соседствует с легкостью высшего творческого начала, пространство сцены сверкает в свете ярких, выразительных, сильных актерских работ, которые способны пробудить в зрителях глубоко скрытое предчувствие чуда, точными, выверенными движениями запустить теплую волну счастья, чтобы в результате открыть тайную сокровищницу сопереживания.

«Прощания не будет…» — постановка легендарного актера театра «Суббота» Владимира Абрамова на основе дневников Юрия Александровича. Дневник часто становится основой для моноспектакля, но этот спектакль звучит не соло, а многоголосием. Актеры и актрисы, которые уже много лет играют в «Субботе», оживили текст, придав обстоятельствам жизни создателя театра свою искреннюю привязанность к нему, став для зрителей проводниками к его разуму, душе и чувствам.

Идеалом Юрия Александровича была «маленькая комната, в которой много людей, и вдруг кто-то запел песню». Весь спектакль – это, по сути, концерт, и в нем звучат шлягеры и романсы: «В парке Чаир», «Наш сосед», «Васильевский остров» и другие. На экране и мольбертах – фотографии. Актеры перевоплощаются в автора дневника и всех, тех, о ком он пишет. Так, например, Григорий Сергеенко становится то напыщенным парторгом, то злобным заключенным, то приятелем – собутыльником, Владимир Шабельников танцует и дирижирует. И между короткими сценами из жизни режиссера, в которых заняты Марина Конюшко, Анна Васильева, Григорий Татаренко, Иван Байкалов, Артем Лисач и многие другие, все постоянно поют. А больше всех нежным, высоким, мелодичным, как колокольчик, голосом поет Виола Лобань, ей аккомпанирует «оркестрик»: Виктор Кренделев, Сергей Линьков и Мария Коносова.

Воспоминания тянутся мелодической нитью и объединяются в единую мелодию, под которую состоялся первый танец с красивой девушкой, взаимностью ответила первая любовь, впервые пришлось уехать в Челябинск, чтобы там писать статьи для «Челябинского рабочего» и преподавать режиссуру в «Челябинском институте культуры», была поездка в Ростов-на-Дону, удалось вернуться в «город пиковых дам» Ленинград, чтобы здесь уже писать диссертацию и руководить уникальным театром-клубом, давшим путевку в жизнь Константину Хабенскому, Александре Яковлевой, Семену Яковлевичу Спиваку и другим известным деятелям театра и кино.

Спектакль – попытка найти ответ на вопрос, каким был Юрий Александрович? Сам он называл себя самолюбивым и скромным, сентиментальным и играющим в талант. За этой саморефлексией годы поиска себя, самопознания и самонаблюдения, вдумчивая работа над собой, стремление исследовать человеческую природу, анализ театральных методов, техник и специальных приемов, способных оживить каждую роль, многолетние занятия с актерами и репетиции.

Там, где много поют, обычно еще и читают стихи. И сама постановка настолько наполнена возвышенными чувствами, что превращается в поэму, воспевающую искренность, доброту и счастье. Именно эти качества и эмоции ценились Юрием Александровичем больше всего. Не просто так он был уверен, что тот, кто был счастлив в «Субботе» и ушел, теперь просто обязан быть счастлив.

Невозможно писать о счастье или играть счастье на сцене без чувства юмора и умения легко относиться к миру и себе, значительно снизив чувство собственной важности. В этом плане «Прощания не будет…» — это попурри из юмористических добрых и светлых миниатюр. Более того, во всем происходящем есть смысл и творческая задача. Тот автор, что забыл о своем читателе, зрителе, слушателе, сконцентрировавшись на мастерстве, упускает самое главное – цель. Идти в театр, в котором цель — поделиться счастьем со зрителем – это беспроигрышный и увлекательный способ провести вечер.

Несмотря на то, что Юрия Александровича не стало 17 ноября 2018 года, живы воспоминания о нем в его создании – «Субботе». Дымится сигарета, слышны звуки печатной машинки, а 27 мая 2022 года состоялась премьера посвященного ему спектакля «Прощания не будет…». И после просмотра этой постановки, в которой так много символизирующего веселье и мечты желтого цвета, остается волшебное послевкусие из ощущений счастья, тепла и самого важного, что можно сказать уходящему от вас человеку на прощание – благодарности.

В репертуаре театра «Суббота»  – очередное обновление: не лишенный милого очарования образец личного и одновременно ностальгического высказывания на биографическую тему. Спектакль-концерт «Прощания не будет», в основу которого легли дневники Юрия Александровича Смирнова-Несвицкого, имеет все шансы стать настоящим хитом, обретя многочисленную преданную публику. Эта постановка – и трогательная дань памяти, и нежное признание в любви, и складывающийся из множества деталей портрет поколения.

Без Смирнова-Несвицкого, вне всякого сомнения, не родилась бы «Суббота», не сложился бы в свое время уникальный коллектив и столь же уникальный подход к режиссуре и театральной педагогике. Но каким был этот человек, какие мысли, чувства, идеи сопровождали его? О чем он переживал или сожалел, что доставляло ему радость и счастье? Страхи, сомнения, поводы для гордости, разного рода карьерные препятствия, помноженные на перипетии частной жизни, неизменно находили свое отражение на страницах личного дневника Юрия Александровича. Юношеская привычка фиксировать случившееся, глубоко рефлексировать по поводу происходящего вокруг и в себе самом постепенно стала отдельным направлением жизни, настоящим литературным отдохновением. Не просто случайные записи, время от времени появляющиеся на страницах дневника – подлинная подробная летопись, наполненная именами, лицами, чувствами и прочими деталями.

Благодаря таланту артистов «Субботы» невыдуманные истории (многие из них – ну просто-таки в абсолютно довлатовском духе!) из жизни Смирнова-Несвицкого расцветают яркими красками, оживая на глазах. И зритель сам уже отчетливо представляет себя  на вечеринке старшеклассников,  в редакции провинциальной газеты, на первых репетициях «Субботы» – нужное подчеркнуть. Становясь в этот момент не просто наблюдателем, но незримым заочным спутником на жизненном пути Юрия Александровича, публика входит в особое единение с участниками спектакля. Вот оно, подлинное духовное родство, истинная идейная близость. Собственно, то, ради чего во многом и существует театр.

И, конечно, песни. Трогательные музыкальные приветы из ушедшей навсегда эпохи: чуточку наивные, но по-своему обаятельные истории про дождик и троллейбус, прогулки и встречи, ленинградские мосты и Васильевский остров. Облако романтической ностальгии уютно окутывает всех присутствующих, и внутри рождается какое-то особенное нежное чувство, которого так не хватает порой в сумасшедшей сутолоке наших дней. А сам спектакль насквозь пронизан душевной теплотой и неподдельной любовью к ушедшему мастеру. Именно так – ушедшему, словно бы совсем ненадолго покинувшему стены родного театра. Память сердца здесь сильна как никогда, и отменить ее невозможно.