Автор: subbota

Санкт-Петербургский театр «Суббота» представил премьеру — спектакль «Друг мой». Пьесу лидера белорусской драмы новой волны Константина Стешика, написанную в 2020 году, поставил главный режиссер Андрей Сидельников.

Два друга выходят ночью на улицу: один — подышать свежим воздухом, другой — стрельнуть сигаретку. Главных героев играют ведущие актеры «Субботы» — Иван Байкалов и Владислав Демьяненко.

«Пошли пройдёмся, сказал мне друг. Пошли, сказал я. Мы вышли на улицу, на улице шёл дождь. Я вернусь за шапкой, сказал я, а то голова замёрзнет. Да ну, сказал друг, мы быстро. Сейчас сигарету стрельнём и назад, сказал друг. Бросай курить, сказал я. Бросай говорить мне, что делать, сказал друг. И улыбнулся…» — так построена пьеса, скорее, рассказ от первого лица. Но в театре монолог распределен между восемью артистами.

Режиссер рассказал «РГ» о постановке.

Заходишь в зрительный зал и видишь на экранах глаз, крупным планом. Что вы в это вкладываете?

Андрей Сидельников: Вся наша жизнь сегодня зафиксирована: фото, селфи, видео, навигаторы, голосовые помощники на наших гаджетах, съемки уличных камер, посты в соцсетях. Личное пространство человека очень сильно сузилось. Все время кто-то наблюдает, подсматривает за нами. И никуда не спрятаться от этого. В каждой квартире — телевизоры, телефоны, компьютеры, камеры… Многие зрители прекрасно понимают эту метафору, которую можно трактовать и не так бытово, на самом деле.

Современная притча в жанре роуд-муви — так определен жанр спектакля…

Андрей Сидельников: Да, герои путешествуют сквозь ночь, с ними происходят разные происшествия. И наконец приходят в утро и понимают, что это было путешествие души. Вообще это путешествие — поединок с самим собой. Один из героев, одна сторона нашего «я», не хочет никому помогать, он хочет просто жить и не вникать ни в чьи проблемы. И все время спорит с другом: зачем кому-то помогать? Помогать тем, кто им встречается в этой ночи. А другой с ним не согласен и помогает всем. В финале друг, который приходит на помощь всем, уходит, исчезает. Как все лучшее в человеке. А второй — никому не нужный, без семьи, без детей, старый, проживший бесполезную жизнь, остается. Все это происходит за одну ночь, которая оказалась длиною в жизнь.

Чем вас привлекла эта пьеса-монолог (моно — обозначено и у автора)?

Андрей Сидельников: Темы одиночества, страха, потери себя. У одного из персонажей пьесы, потерявшего семью (Крепкий парень), есть ключевой монолог о том, что жизнь прекрасна только в детстве и в молодости, а потом начинаются расставания с близкими и родными, жизнь забирает все.

Я часто вижу после спектакля растерянные лица, задумчивые. Зрители уходят не на драйве, как после «Ревизора» или «#ПрощайИюнь», некоторых других наших спектаклей. Но спектакль «Друг мой» — для того, чтобы задуматься, заглянуть внутрь себя и попробовать не убить в себе того хорошего друга, которого в итоге теряет герой пьесы Константина Стешика.

В театре СУББОТА  прошел  4-й  фестиваль коротких пьес STORIES.  

В этот  раз эскизы были уже от  опытных, но  малоизвестных питерскому зрителю режиссеров, работающих в основном в регионах,  что впрочем оказалось приятным  сюрпризом: все 6 эскизов были  по-своему хороши,  но моими  фаворитами являются два:  ВОЙНА ЗАВТРА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ  и КОГДА Я БЫЛ АНДРЕЕМ.

Первый  поставлен Дмитрием Акимовым по пьесе  Игоря Яковлева. На протяжении  40 минут  проходит  целая вечность  времени, замечательно переданная мельтешением  пучков света, пропущенных через  крутящийся вентилятор.  Все это время отец (Владимир Абрамов) и мать  (Татьяна Кондратьева)   ведут   немой нескончаемый разговор  (актеры молчат,  их голоса, идущие через динамик — словно внутренний диалог), медленный разговор  ни о чем  — он словно зацикленно  повторяется все  эти такты времени,  и несет в себе   пустоту и  усталость от жизни («Сходить в магазин? Или не надо?  Приготовить что-то?  Или  не стоит?»).  При этом  весь их мир постепенно   рассыпается:  табуретка шатается,   хлеб засох,   дверка  шкафчика отваливается…  В этом  мире царит смерть от когда-то давно  прошедшей  войны, след  которой  — там,   за  навсегда закрытой дверью в другую  комнату… И лишь  приход  Анфисы (Анастасия Полянская), волонтера, собирающую память об их  погибшем сыне, которой и самой-то не очень хочется идти  в этот  замерший мир,  чуть-чуть его оживляет.  Другая дверь, через которую она вошла, — единственное сообщение с миром живых, но и  она напоминает о войне,  когда в финальной сцене  на нее проецируются кадры  военной хроники…  Война убивает все живое,  и не только  на поле боя, и след ее тянется вечно…

Второй эскиз — от Андрея Опарина по пьесе Екатерины Златорунской. Это история о  поиске «своего». Выражена в предельно драматической форме. Выжившая при родах  одна из двойни  девочка Аня всю жизнь ощущает себя рядом со своим умершим близнецом, ее сознание не  разделяет их,  и лишь изменения  в растущем подростковом теле заставляет Аню принять себя, и отпустить  Андрея. На сцене  Аня (прекрасная живая  Валерия Ледовских)  сосуществует с Андреем (Никита Памурзин), а  монопьеса по сути своей  разделена на фразы, произносимые то Аней, то Андреем, и иногда — их бабушкой  (Анастасия Резункова),  но  это все  — речь  одного персонажа.  Фантомный брат — как  символ того, кого  тебе  так  не хватает в жизни,  тот, кого ты понимаешь лучше всего,  знаешь что доставляет ему радость и горе, рядом с которым  — ты одно целое, а  не просто Аня…  Очень и  очень важная сегодня  история в мире, где несмотря на обилие социальных связей , так сложно найти «свою половинку». И одновременно  — это пьеса и про принятие  себя и про свое самоопределение ( в том числе и в гендерном плане), и про  умение и необходимость  принимать свои потери…  

Остальные  4 эскиза тоже были хороши каждый  по своему.

АРБУЗ  Михаила Лебедева по пьесе  Анны Киссель, где   истории  двух очень разных  (по своему положению,  по своей культуре и  национальности) женщин,каждая из которых  несет самое ценное, что у нее есть своему мужчине  (одна — нерожденного еще своего ребенка, вторая — Арбуз, самую сладкую ягоду, что есть на свете),  и  словно  параллельные прямые   эти судьбы  сходятся  на бесконечности в одной точке —  на кладбище, на похоронах своего общего мужчины…

МОСКОВСКИЙ МУСОР Ивана Минецева по пьесе Любови Страховой, в которой жители  маленького провинциального  города, ранее протестовавшие против строительства мусорного полигона, сейчас, когда их протесты проигнорированы и  полигон построен,   полны  энтузиазма и ажиотажа  чуть ли не   бизнес замутить , выискивая в мусорном кладбище относительно пригодные вещи. Грустная  пьеса о  том, как далеки наши регионы,  насколько зависимы и подчинены центру, о том, что  никогда оттуда  не вырваться,  и все что  их ожидает — это смерть и погребение под отходами столичной жизни…

Я МОНСТР  в постановке Каро Баляна по пьесе  Инны  Ким о том, как  подростковая  любовь  неотделима от жестокости, и в то же время подростковая  рефлексия ,  отрицая  окружающие себя внешние паттерны поведения,   принимает  на  себя всю меру  ответственности  за случающееся в мире  зло (в  данном случае — гибель щенка).  И очень  ярко вот этот подростковый абсолютизм  в пьесе и эскизе противопоставлен  взрослой  размеренной и взвешенной  рациональности..

Невозможно не отметить  Софью Андрееву, которая воплотила  на сцене  максимально аутетнтично подростка Ирку,  переживающую этот момент  взросления, где приходится выбирать  по какую сторону   ты в этом мире , что очень  символично представлено   прозрачным   плексигласовым стеклом,  отделяющим ее  от всех остальных действующих лиц…

Ну и наконец УГОЛЬ Катерины Антоновой  в постановке   Артема Устинова, режиссера, за чьим творчеством  все интереснее и интереснее следить .  Самый  яркий и живой эскиз, наверняка обреченный на зрительский успех и кассовость, если его примут в репертуар.  Это роауд муви   обычного похода в поселковый магазин за   пакетом угля для шашлыков.   Контраст между теми, кто «ест шашлыки» , представленный Мариной Конюшко в образе  Лизы, привыкшей к  сервису  нормального мира, и теми кто «продает уголь» , представленных работниками этого сельского  магазина —   огромен и  непреодолим.    Не важно, что  все пользуются словами  одного русского языка, но  эти  две части  нашего общества говорят на абсолютно  разных  языках.  Тут не просто непонимание, тут  органическое неприятие  друг друга, и только необходимость  следовать  законам существования в мире (торгово-обменным отношениям)  заставляют их как-то  взаимодействовать…  В эскизе Устинова актеры СУББОТЫ (Валентина Лебедева  Ксения Асмоловская Снежана Соколова,  Григорий Татаренко и  Артем Лисач) проявили контингент  этого магазина во всей  гипертрофированной выпуклости — не смеяться глядя  на  то, какими взглядами,  гримасами и  словами  перепинывают  они несчастную покупательницу, словно    мячик, друг другу,  невозможно!  Покупка обычного мешка угля  оказывается целым испытанием для  бедной женщины! Отдельно хочется отметить  шумовую  партитуру , придуманную Устиновым, на фоне которой речь героев  сама звучит как  часть  этого  оформления,  очень  органично вливаясь в общий поток звуков.

Но самая   необычная роль досталась , конечно, Станиславу Дёмин-Лейкину,  которому на сей раз пришлось  сыграть эту злополучную упаковку угля,  в его  пластике и мимике суммировалась вся гамма  эмоций  от диалогов персонажей   и смыслов каждой мизансцены. Уверен: если эскиз возьмут в репертуар ему уготована счастливая судьба!

Я люблю странные спектакли по Достоевскому, поэтому 11 января в компании старшеклассников оказалась в пространстве театра «Суббота» «Флигель», чтобы увидеть «Родькин чердак». Режиссёр Владислав Тутак создал страшный, некомфортный, громкий и тёмный спектакль о потаенных уголках человеческой души. Достоевский написал о том, что самые гнусные и бесчеловечные преступления можно подвести под какую-нибудь теорию, пусть нелепую и нелогичную. Бумага, интернет и зрители федеральных каналов всё стерпят.

Пронзительна игра Ивана Байкалова (Родион), он все больше тонет в болоте безумия, нищеты, ненависти. Демоны шепчут ему: «Убей, убей», и Родя начинает верить, что Алёна Ивановна не имеет права на жизнь. Этот герой не кажется плохим человеком: он — продукт среды, развращенного общества, в котором пьяный убивает лошадь ради развлечения, а отец отдаёт дочь в публичный дом. Я всегда рассматриваю русскую классику через призму женских персонажей: слишком они бесправны и беззащитны, их продают и покупают, как вещь. Для меня акцент в «Преступлении и наказании» смещается на Соню Мармеладову, единственного настоящего человека. Но и её переламывает грубая нищая жизнь: она идет по жёлтому билету, но все равно остаётся чистой.

Спектакль интересен тем, что в нем используются элементы кукольного театра: и Соня, и Мармеладов, и мать Родиона, и его сестра, и остальные персонажи — это куклы. Мы смотрим, как они смеются над нами на чердаке, пугают нас. Куклами управляют: Станислав Демин-Левийман (он отвечает за куклу и в премьере Сергея Азеева «Саша, не бойся»), Владислав Демьяненко (в финале он спускается к зрителям и общается с Родионом вживую, Свидригайлов начал допрос), Артем Лисач, Анастасия Полянская, Кристина Якунина.

«Родькин чердак» — красивый, стильный, тревожный и щемящий спектакль. Федор Достоевский в 1866 опубликовал «Преступление и наказание», будто сказав: «Человечество, одумайся. Никто не имеет права решать, кому жить, а кому умереть». Но никто его не услышал, войны продолжаются, люди убивают друг друга так, словно за это не придётся отвечать. Может, они Достоевского не читали? Пошла перечитывать роман.

Абрамов В. В. — артист драмы — ведущий мастер сцены Санкт-Петербургского театра «Суббота», режиссер, педагог, автор книг о театральном искусстве. Каждая его новая работа на сцене вызывает восхищение публики, уважение коллег и признание театральных критиков. На сцене Абрамов уже полвека. Первые свои роли он сыграл на сцене Ленинградского театра юного зрителя еще
в студенчестве — в 1972 г. С тех пор им сыграно более 130 ролей. И них большинство — главные.
Но даже в ролях второго плана Абрамов создавал и создает блестящие, запоминающиеся зрителю образы.

Одной из самых ярких ролей на сегодняшний день в репертуаре артиста — роль философа
и политика Гермократа в премьере «Марево любви» (2021) — мудрого наставника, доброго
и справедливого, который учит своих учеников распознавать скрытых врагов, учит мужеству
и настоящему патриотизму, жертвенности во имя любви к Родине.

С 2023 г. Абрамов играет роль Отца погибшего на Специальной военной операции героя России
в спектакле «Война завтра не закончится». Артист с невероятной силой отразил на сцене боль утраты, показав сильный, непоколебимый русский характер, способный на великие жертвы ради Отечества.

Две новых роли артиста в спектаклях по русской классике — Барон в «Маленьких трагедиях» (2023) А.С.Пушкина и купец Кнуров в спектакле «Вещь» по пьесе А.Н.Островского «Бесприданница» (2020) стали образцами прочтения классических образов на современной сцене. В Кнурове Абрамов В.В. воплотил фигуру русского купца, надежного и правильного человека, твердо стоящего на том, чтобы сохранить исконные традиции. Барон — сатирический образ пушкинского скупого, какие нужно искоренять в жизни. «Великолепной и профессиональной» назвали работу артиста известные московские критики и эксперты
О. Галахова и М. Тимашева на обсуждении спектаклей на фестивале «Фабрика Станиславского» в Москве. Критики отмечают работы артиста в каждой, пусть даже небольшой новой роли: «Корифей театра Владимир Абрамов с присущей ему едкостью и остротой рисунка играет губернатора Мессины Леонато», — пишет «Петербургский театральный журнал» об игре артиста в комедии У.Шекспира «Много шума из ничего».

Неизменной любовью пользуется артист у зрителей. На творческом вечере 16.12.2022 переполненный зал не хотел отпускать артиста со сцены — вечер длился более трех часов, а в книге отзывов зрители оставили множество свидетельств благодарности и восторга перед талантом артиста.
То же повторилось на вечере, приуроченном к 70-летию артиста в 2024 году.

Оставаясь активно занятым в текущем репертуаре артистом, как режиссер Абрамов поставил
12 спектаклей, пять из которых неоднократно отмечались дипломами фестивалей. Спектакль Абрамова «Денискины рассказы» в репертуаре театра более 30 лет, выдержал более 1000 представлений и до сих пор невероятно популярен.

Абрамов В.В., обладая прекрасным голосом и высоко владея техникой сценической речи, озвучил
и продублировал более 40 фильмов.

В 2019 г. выпустил книгу «Театру «Суббота» — 50 лет», где обобщил свой профессиональный опыт. Книга обращена к молодым актерам и призвана передать традиции театра будущим поколениям.

Мастер-классы Абрамова В.В. на фестивалях «Фабрика Станиславского» и Российской национальной театральной премии «Золотая маска» в 2019, 2020 и 2021 гг. после показа спектаклей «Ревизор» вызвали большой ажиотаж и интерес среди молодых артистов и профессионалов театра.

Филигранными актерскими работами признаны роли в текущем репертуаре — Соколович
и деревенский староста в «Митиной любви» И. А. Бунина, Аристархов в «Доходном месте» А.Н.Островского, Шпекин в «Ревизоре» Н.В.Гоголя. Особенно стоит отметить роль генерала Ревунова-Караулова в «Свадьбе с генералом» А.П.Чехова. Актер воплотил образ настоящего русского офицера, благородного и бесстрашного российского военного, который противопоставлен мещанской общественности, забывшей подлинные духовные идеалы России. Абрамов ведет широкую общественную деятельность. Летом 2021 г. спектакль Абрамова В.В. «Удивительное путешествие кролика Эдварда» с большим успехом участвовал в благотворительном фестивале «Сказочное королевство» в Республике Крым в городе-герое Севастополе. В 2021 г. Абрамов В.В. стал организатором и ведущим церемонии вручения Высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит» в 2021 и 2024 гг. В конце июля 2023 г. посетил Белгородскую и Курскую области, где дал серию мастер-классов для детей участников Специальной военной операции. Многолетняя непрерывная педагогическая работа в студии «Субботы» по воспитанию детей и юношества на лучших образцах русской и советской классики заслуживает отдельного восхищения. Абрамов В. В. — глубокий, самобытный актер, которому подвластны психологические, драматические и острохарактерные роли.

Технологически «Опера нищего» в «Субботе» устроена так же (с видеотрансляциями крупных планов из «слепых» зон), как «Идиот» в «Приюте комедианта» и «Мария Стюарт» в МТЮЗе; главное различие между этими спектаклями — в уровне занятых актеров: московские — первый сорт (Виктория Верберг просто великолепная), «приютские» — ну тоже неплохи по питерским стандартам; а «субботние» — уж какие есть… Впрочем, не в исполнителях, разумеется, проблема. И даже не в качестве самопального текста — Петр Шерешевский под псевдонимом Семен Саксеев (уже использованном для «Идиота») адаптировал сюжет Гея, ранее переработанный Брехтом в «Трехгрошевую оперу», под реалии пост-советских 90-х, вернее, не реалии, а мифы, еще точнее, штампы, которые сегодня бытуют в поверхностных разговорах о том времени… «Все мы родом из 90-х» — заявляет вступительным титром режиссер, и непонятно, шутит или нет — но так или иначе вообще-то подросла генерация зрителей, которые в 1996 году, к которому номинально привязано действие адаптированной пьесы, еще не родились… Суповой набор из бандитов и ментов, паяльников и утюгов, проституток и депутатских родственников — частично перекочевавший еще из Джона Гея посредством Бертольта Брехта, частично взятый из расхожего ассортимента клише «бандитского Петербурга» (место действия — Петербург, естественно), дополняется «мужскими» беседами под водку о судьбах Родины в духе «голосуй или проиграешь»: вероятно, из 2022-го выборы 1996-го должны казаться судьбоносными, тем поворотом, когда страна свернула «не туда», но судя даже по представленному на сцене, ощущения, что до 1996-го она двигалась «туда» (или хотя бы куда-то двигалась…), тоже не возникает.

Пичемы у Шерешевского-Саксеева стали Пищиками (частичными однофамильцами, то есть, вышедших в тираж дворян-помещиков из чеховского «Вишневого сада», вечных должников и анекдотических «нищих аристократов», возводящих свою генеалогию чуть ли не к лошади, которую император Калигула ввел в римский Сенат), а Мэкки — прозвище Михаила Молотова, лидера ОПГ… у других персонажей тоже соответствующие «погоняла», «зонги», нарочито скверными голосами и нестройным хором пропетые, из себя представляют дополненные также самопальными речитативами шлягеры «русского шансона» из репертуара «Лесоповала», Михаила Круга, Михаила Шуфутинского и примкнувшей к ним Тани Булановой… плюс «Мы желаем счастья вам» от советского ВИА «Цветы», использованная Шерешевским и в «Марии Стюарт», но ради питерского зрителя подбирать новые песни, видимо, значит себя не уважать…  Делается все это режиссером и театром с такой самоотверженной наивностью «первооткрывателей», словно и не шел годами в расположенном буквально через дорогу от «Субботы», по центру сквера напротив, в ТЮЗе им. Брянцева «Ленька Пантелеев» Максима Диденко — где, тоже отталкиваясь от Брехта-Вайля, оттолкнувшихся в свою очередь от Гея, и тоже на питерском субстрате (ну Питер же «бандитский», это ясно), хрестоматийный сюжет привязывали, правда, не к пост-советскому, а пост-революционному мифу, годам «военного коммунизма» и НЭПа, с соответствующими тоже социально-политическими «проекциями». Про «Трехгрошевую оперу» Кирилла Серебренникова в МХТ, откровенно не получившуюся, но все-таки масштабную, и тоже с «историософским» замахом, я уже не вспоминаю: Петр Шерешевский со сценографом Фемистоклом Атмадзасом и художником по костюмам Ольгой Атмадзас без оглядки на предшественников размещают персонажей адаптированного сюжета «оперы» среди толстенных березовых стволов в клетку «обезьянника», она же полуподпольный бордель, она же квартира Пищиков за бронированной дверью, она же кладбище, уставленное «гранитными» могильными памятниками всем основным лицам «оперы», предлагают героям петь и музицировать под балалайку, колесную лиру (!!) и нарочито самодеятельные «ритм-секции», разговаривать искусственной, фальшивой (хочется думать, что столь неорганический «язык», включая авторские эвфемистические замены нецензурных междометий «твать» и «зибец» со всеми производными… придуман для героев сознательно, как речевая «краска» своего рода) смесью расхожего — больше из позднейших анекдотов про 90-е, чем из реальной жизни 90-х (я то родом именно «оттуда» и помню, как, что и кто говорил тогда…) — люмпенского псевдосленга, высокопарной интеллигентской чепухи и до кучи литературных и кинематографических цитат; ладно в ход идут стихи из школьной программы, а в репликах проскакивают вольные или невольные отсылы то к «Месту встречи…», то к фильмам Алексея Балабанова, но Мэкки-Молотов между делом «включает» чуть ли не Гамлета с «быть или не быть» (в придачу к «Голосуй или проиграешь!», ага…), кроме того, вспоминает в связи с собственным сном фильм, где «трое едут на вагонетке» (рассчитывая на культурную память питерских интеллигентов, режиссер в помощь им дает видеопроекцию с кадрами «Сталкера» и благодарная «просвещенная» аудитория их, надо же, опознает вслух! полагаю, чувствует себя при этом знатоками!).

Приемы, «фишки», работающие — по-разному, но эффективно — в спектаклях Богомолова и Бутусова, у Шерешевского режут глаз и ухо, но ничего содержательного пьесе не добавляют, и даже не слишком удачно разбодяживают ее хохмами, потому что для хохм это все чересчур натужно, а избытком чувства юмора Шерешевский не страдает, он серьезен, суров, и финальное предложение (после того, как Мишку бывший подельник-сокамерник, по приказу мента, сговорившегося с Пищиком, удавит на шнурке от его же ботинка…) вопреки логике нафантазировать «хэппи-энд», чтоб не портить себе настроение, звучит как минимум запоздало… В какой степени подробности о кассетах с порнухой, «Рабыне Изауре» и утюгах на животе под «Белого лебедя на пруду» и «Девочку-пай» (переаранжированные модным театральным композитором Ванечкой и его Оркестром приватного танца) с «ходячим трупом» на подтанцовках, а заодно всплывающим в бандитском алкогольном бреду текстом пионерского Торжественного обещания и упоминанием «симулякров Бодрийяра» (типа остроумно?.. ну может быть…) увлекательны, на худой конец понятны тем, для кого 1996-й год это во всех отношениях «прошлый век» — не берусь судить, но мне было неловко смотреть, как артисты «Субботы», начиная с не лишенного обаяния, но недостаточно энергичного Владислава Демьяненко в роли Мэкки-Михаила, на пределе своих довольно-таки скромных, если честно, возможностей беспомощно стараются набрать «драйв», который мог бы придать надуманной режиссерской концепции сколько-нибудь убедительности… Как в старом анекдоте — «оперу пишу, опер про всех велел писать, я про всех и пишу» — Шерешевский сразу и о прошлом, и о настоящем, и о предполагаемом будущем высказывается как бы «фундаментально», однако что-то новое и по-новому сказать не получается, остается перепевать старые песни с чужого голоса.

Поговорили о Смирнове-Несвицком, спектакле «Прощания не будет…» и о том, как все начиналось. В честь 90-летия создателя Театра «Суббота»

В этом году Театр «Суббота» отметил 90-летний юбилей своего создателя Юрия Смирнова-Несвицкого, выпустив в его честь спектакль «Прощания не будет…» Сценарий и постановку взял на себя артист и режиссер театра Владимир Абрамов, 50-летие творческой деятельности которого тоже выпало на этот год.

— Владимир, вы приходили к нам на Радио «Комсомольская правда в Санкт-Петербурге» и рассказывали о постановке в «Субботе», которая появилась в репертуаре спонтанно.

— Да, мы планировали сделать просто концерт-посвящение к 90-летию Юрия Саныча, но в итоге идея переросла в документальную поэму. Я взялся писать сценарий, и первые три варианта были отклонены. Не шло, не шло и не шло. А потом Татьяна Кондратьева, вдова Смирного-Несвицкого, передала мне толстенную папку его дневниковых записей, от отроческих лет до последних дней жизни. Дневники творческого, гениального человека, где нет ничего случайного, стали стержнем спектакля. События в нем перемежаются и нет единственного актера, играющего автора. Каждый понемногу становится Юрием Санычем.

— Судя по количеству артистов на сцене, задействована вся труппа?

— Фактически да, 30 человек, в том числе, живой оркестрик. Использован богатейший субботовский песенный репертуар из прошлых спектаклей, которые давно не идут, а песни живы. Большинство написаны субботовскими поэтами и композиторами и самим Смирновым-Несвицким. Взяты также хореографические номера из прошлых постановок. Первый спектакль мы показали для своих постоянных зрителей, а второй – для субботовских стариков. И сразу после премьеры было принято единогласное решение оставить его в репертуаре. И идет он с огромным успехом в битком забитых залах. Приходят на него люди совершенно разных поколений. Мы сами не ожидали, что спектакль получится о целой эпохе. Но Юрий Саныч и есть олицетворение эпохи.

ДОЖДИК НА ШКИПЕРСКОМ, СНЕГ НА КОСОЙ

— Получается, что Юрий Саныч сам сделал новый спектакль к собственному юбилею, только вашими руками. Похоже на мистику.

— Скорее похоже на очередной розыгрыш. Он обожал устраивать розыгрыши для нас, всегда тщательно к ним готовился и до самой развязки никто даже не замечал подвоха. Так вышло и в этот раз.

— «Суббота» прошла трудный путь от самодеятельного до государственного театра и ей не раз предрекали конец, но злопыхатели ошиблись.

— Ошиблись не только злопыхатели, но и маститые режиссеры, утверждающие, что театральная идея живет не более 10 лет. Мы уже шестой десяток разменяли. Например, спектакль «Окна, улицы, подворотни», фактически ровесник театра, идет до сих пор, периодически меняя составы. Новые поколения привносят в него что-то свое, поэтому все эти годы он остается живым. Кстати, гимн «Субботы» про Васильевский остров, написанный Юрием Санычем для этого спектакля, конечно, тоже звучит и в «Прощания не будет…»

— «Все так непросто, и все так просто. Дождик на Шкиперском, снег на Косой». Там еще звучит его дневниковая запись о том, что через «Субботу» прошли не то что тысячи, десятки тысяч…

— Да, «…сколько их было. Вспоминают ли они эти дни. Счастливы ли они?». Через «Субботу» действительно прошло огромное количество талантливых людей:Семен Спивак, Григорий Гладков,Анжелика Неволина, Сергей Уманов, Алекандра Яковлева, Татьяна Абрамова, Константин Хабенский, Алеся Крупанина и так далее. Здесь они все начинали свой творческий путь и все так или иначе состоялись.

По сто с лишним человек приходило показываться в театр по осени. Принимали человек 80. Через месяц оставалась половина, а еще месяца через три — горсть жемчужинок. В театре каждый исполнял несколько функций. Все актеры работали по совместительству кто кем: монтировщиками, костюмерами, режиссерами и завпостами. В малобюджетном театре из-за постоянной бедности научилась творить функционал из ничего своими руками. Одна из актрис занимала должность директора. А дочь Юрия Саныча Мария Смирнова-Несвицкая играла на сцене и оформляла все его спектакли, как художник. Она, кстати, до сих пор главный художник театра.

ХАБЕНСКИЙ ПО КЛИЧКЕ КОТ

— Нынешний худрук МХТ им. Чехова Константин Хабенский пришел в театр по собственной воле?

— Нет, был приглашен вместе с приятелями. Снималась телепередача «Неформальное общение», где пересеклись наш спектакль «Пять углов» и сюжет про ребят-неформалов в косухах с заклепками и ирокезами. С собой они носили ужей, хомяков и крыс. И наша Наташа Никитина (нынешний худрук Театра дождей, — прим. ред.) сказала им, полушутя: «Ребята, а приходите к нам в «Субботу»». Они взяли да пришли в составе 30 человек со всей своей атрибутикой. Помогали ставить декорации, смотрели спектакли, а потом потихонечку стали рассасываться. Остались трое – Сашка Малов (Малой), Денис Аксенов (Ксюха) и Костя Хабенский (Кот).

Естественно, что внешность они постепенно изменили и полноценно влились в коллектив. В 1990-м Хабенский уже играл Роберта в очередной редакции «Трех товарищей» (спектакль идет до сих пор, — прим. ред.) и работал монтировщиком сцены. Первый спектакль, который я поставил, был по Петрушевской «Чемодан чепухи, или Быстро хорошо не бывает». И Костя играл в нем Хитреца. А в «Вини-Пухе» ему досталась роль Тигры. Потом он поступил на курс Фильштинского в ЛГИТМиК и так пошел, и пошел…

— А вы как попали в самодеятельную тогда еще «Субботу», учась у Зиновия Корогодского?

— Этот театр, располагавшийся тогда на ул. Рубинштейна, 13 (ныне Театр «Зазеркалье», — прим. ред.) был настолько популярен и необычен, что притягивал многих. Интерактивные спектакли Смирнова-Несвицкого мгновенно увлекали зрителей, их с удовольствием смотрели актеры из академических трупп, такие звезды, как Юрий Толубеев и Иван Краско. Михаил Жванецкий подарил театру свою миниатюру «Диалог у пивного ларька», поэт Виктор Соснора посвятил стихотворение актрисам «Субботы». Нынешний худрук Молодежного театра на Фонтанке, а тогда студент финансово-экономического института Сеня Спивак поставил там свой первый спектакль «В старой Вероне». Мне довелось сыграть в нем роль Ромео. Я никогда не прерывал связь с «Субботой». Юрий Саныч всегда меня звал, ждал и спрашивал: «Когда же ты будешь наш?»

РАЙМОНД ПАУЛС ЗАКРЫЛ РУССКИЙ ТЕАТР

— Почему вы отсчитываете 50-летие своей творческой деятельности с 1972 года, это же только ваш второй курс?

— Потому что со второго курса нас стали занимать в спектаклях ТЮЗа. К 50-летию СССР Корогодский решил поставить спектакль «Хоровод» с участием тюзовских звезд Рэма Лебедева, Георгия Тараторкина, Александра Хочинского, Ирины Соколовой, а также всех студентов студии, в том числе и нашего курса. По задумке нужно было поставить 15 национальных сказок 15 союзных республик. Все без исключения получили домашние задания и через некоторое время спектакль вышел. Это был мой первый выход на профессиональную сцену. Поэтому я и считаю от 1972 года. Конечно, я играл там и во многих других постановках, вплоть до конца обучения.

— А потом куда?

— Сначала год отслужил в секретной части ПВО под Ригой, а потом 14 лет — в рижском ТЮЗе. Но я старался не пропускать субботовские премьеры, приезжал в Ленинград постоянно и дважды помог организовать театру рижские гастроли.

— Почему вы решили работать в рижском театре?

— Они приезжали на гастроли в Ленинград, когда я учился. Очень понравились их спектакли. Поэтому демобилизовавшись, не заезжая домой, я пришел на улицу Лачплеша-37, показался и меня взяли. Театр был двуязычным, два здания на одной улице, в одном латышская труппа, в другом — русская. Одна дирекция, один главный режиссер Адольф Шапиро. Довольно часто в спектаклях латышской части театра принимали участие актеры русской труппы и наоборот. Едва ли не половина латышской труппы были народные и заслуженные, в нашей же — одна единственная заслуженная. На рижской киностудии наши коллеги, естественно, играли главные роли, нам все больше доставались эпизоды. Ну, зато весь дубляж оставался за нами.

— Русофобия в действии…

— В 1985 году с приходом Горбачева к власти, с появлениями лозунгов «свобода, братцы, свобода», «гласность, перестройка» наши латышские коллеги моментально забыли русский язык. В спектаклях они, конечно, играли, но в жизни по-русски изъясняться перестали. Сделало это в основном среднее поколение, те, которые об аннексии Латвии в 1940 году и войне знали лишь понаслышке. А вот Вия Атмане и ее ровесники до таких крайностей не доходили. Вскоре министром культуры Латвии стал маэстро Раймонд Паулс, который попросту взял да и закрыл русскую часть рижского театра. Надо отдать должное многим нашим коллегам из латышской труппы: в знак протеста против этой акции они подали заявление об уходе.

— Зато Юрий Саныч вас наконец-то дождался.

— Да. В последующие годы много между нами было и хорошего и не очень. Дважды я уходил из театра. Один раз на год, в другой аж на четыре. Причина: становился лидером, а это не допустимо. Лидер в театре должен быть один. Я это понимал и уходил сам, чтобы не доводить до раскола. Такое однажды случилось в 89-м, когда за Натальей Никитиной ушла половина труппы. Одним из главных достоинств Юрия Саныча было умение прощать. И каждый раз, когда я возвращался, он поступал, как в притче о блудном сыне.

Спектакль “Вещь” театра Суббота показывали в рамках фестиваля “Вперед к Островскому”. Премьера спектакля состоялась в 2020 году. Режиссер Андрей Сидельников смело и справедливо переносит сюжет пьесы «Бесприданница» в наши дни.

Место действия спектакля: аэропорт, место встреч и расставаний. Здесь находятся: стойка упаковки багажа Карандышева, фастфуд, где работает Лариса, магазин duty free Хариты. Все начинается с изображения шляпы и надписи “бесприданница есть в каждой семье”. Дальше по ходу действия будут появляться еще такие же хлесткие хэштеги и рекламные перебивки. Режиссер создал холодный, расчетливый новый мир, где все герои ведут себя максимально прагматично, даже произносят текст, гася в нем человеческие интонации. И только Лариса (Анастасия Полянская), собственно бесприданница, выведена единственно живой героиней. Она похожа на маленькую птичку, ласточку. Ее тема подкрепляется чувственным пластическим танцем, под грустный наигрыш на гитаре Ангела, схожего со Стингом.

Богатые купцы 19 века стали тут современными богатыми людьми. Мокий Парменыч Кнуров (Владимир Абрамов) выведен стареющим эстетом, внешне напоминающего немецкого модельера Карла Лагерфельда. Он ритмично шагает по периметру сцены, в стремлении пройти 10 000 шагов, и не прочь увезти Ларису на Всемирную выставку в Париже. Вожеватов (Иван Байкалов) — жесткий и бодрый бизнесмен, одет по-европейски в костюм-тройку и манерами смахивает на Романа Абрамовича. Оба носят черные очки, которые отгораживают их эмоции от этого мира, иногда в момент накала страстей очки снимаются, но ненадолго. Карандышев (Владимир Шабельников) — это упаковщик багажа №2, именно второй номер, он всегда в пьесе оказывается вторым, запасным. Выведен он персонажем несимпатичным, недалеким выпивохой, который обижен на мир. Такой Карандышев не вызывает ни симпатии, ни сочувствия. Харита (Марина Конюшко), мать Ларисы, показана как ухоженная, журнальная красотка из магазина duty free. Она такая же идеальная, холодная и расчетливая в отношениях с дочерью. Ее глаза тоже скрыты за черными очками. Торгует она своей дочерью, словно демонстрирует духи в магазине. Паратов (Григорий Сергеенко), казалось бы, должен быть исключительным, харизматичным человеком, но в этом спектакле он выглядит более чем обычным, немного поиздержавшимся модником, не более. Возникает вопрос, что в нём нашла Лариса? Что заставляет ее гибнуть из-за этого человека?

Яркими моментами становятся номера, разыгрываемые парочкой заезжих артистов, Робинзоном и Пятницей (Владислав Демьяненко, Софья Андреева). Эту парочку подобрал Паратов, теперь за бутылку они готовы изобразить что угодно: от танцев из «Служанок», до монолога Нины Заречной из «Чайки». Из их уст звучат и реплики Гамлета, и пьяная песня в караоке. Они продались и пали, что связывает их с Ларисой, ее будущем.

Любовная, романтическая связь между Паратовым и Ларисой показана очень трогательно и нежно. Он снимает ее на телефон, хочет навсегда оставить возлюбленную рядом с собой. Она будит в Паратове все человеческое и теплое, что еще в нём осталось. Лариса одевает самое красивое платье и кружится в нем среди пьяных гостей Паратов-клуба. А он смотрит на нее и потом уводит прочь.

Сцена расставания не полна театрального драматизма, а, напротив, занижена до уровня скандала в аэропорту. Она в его шляпе и пиджаке бросается к нему на шею, но он просто забирает свои вещи и уходит.
Казалось бы такая старинная и далекая история Островского показала свою актуальность во всем этом выстроенном режиссером современном мире. Но она стала еще более беспощадной и жестокой, более беспросветной. «Вещь» — история про то, что все мы вещи и нас покупают.

3 и 4 декабря в театре «Суббота» состоялась премьера спектакля «Друг мой». Андрей Сидельников поставил мрачный, сатирический, экзистенциальный спектакль в духе фильмов Бунюэля и Кустурицы по пьесе Константина Стешика. Постановка на основе остросоциальной тематики представляет собой мистерию о враждебной действительности и сострадании, в которой через сюрреалистические символы вскрываются механизмы, управляемые подсознанием.

Подсознательная сторона обыденной жизни находила свое отражение в картинах Сальвадора Дали и фильмах Луиса Бунюэля. Один из известных фильмов, которые они создали в 1929 году – это короткометражный фильм ужасов «Андалузский пес». Причудливые сюрреалистические образы, используемые в этом фильме, могут иметь коннотацию, а могут ничего не означать. Самый запоминающийся образ фильма – глаз. И первое, что видят зрители, оказавшись на спектакле «Друг мой» — это черно-белый глаз на трех экранах, два из которых расположены горизонтально, а один непривычно для восприятия – вертикально.

Такое начало спектакля устанавливает свои границы для трактовки: луч света от фонаря, выхватывающий разные детали, прозрачная штора-ширма, разделяющая сцену на два мира и внутренние процессы, происходящие с актерами, отныне лишены привычного контекста и становятся выразительными средствами, которые каждый может воспринять по-своему.

Среди деталей, освещаемых светом фонаря – минимум декораций: скамейка, табурет, мусорный бак и макет комнаты, в которой появляются и исчезают фигурки человеческих тел, подобные тем, которые применяются психологами для расстановок. Появление и исчезновение фигурок транслируется через видеокамеру на экраны. Этими процессами, а также дождем и освещением управляют тени, постоянно находящиеся рядом с двумя друзьями, отправившимися в ночное путешествие и теми, кого они встречают по пути.

Герой (Иван Байкалов) и Друг (Владислав Демьяненко) лишены имен, а до определенного времени и возраста, и места жительства. Словно двое персонажей философской притчи они отправляются в буддийский поиск, чтобы не только «стрельнуть сигарету», но и пройти свои уроки по таким непростым темам, как сострадание, экзистенциальный выбор, человечность и прощение. Помочь или не помочь Порезанному (Алексей Белозерцев), испугаться или попросить о помощи Мужика (Григорий Сергеенко), жить своей жизнью или помогать тем, кто нуждается в помощи, отомстить за обиду или простить.

Григорий Сергеенко создал великолепный маргинальный, карикатурный образ классического бандита из 1990-х с коронными фразами: «Ты что, заботливый?», «Тебе больше всех надо?», который может и застрелить тех, кто покусился на его собственность, и сделать так, чтобы ситуация разрешилась во благо всех участников.

В целом, кинематографичность постановки очевидна. Вначале вспоминаются сюрреалисты, во время пьяных танцев под зажигательную музыку и выстрелы – фильмы Эмира Кустурицы, а в момент встречи с Крепким парнем (Алексей Белозерцев) –«Сияние» Стэнли Кубрика и «Красный шар» Альбера Ламориса.

«Друг мой» — не трагедия в чистом виде, а скорее философская притча, после которой все же остается тягостное ощущение, что неизбежно в результате поднятых тем. Но при этом есть в этом спектакле и свойственная постановкам «Субботы» легкость, потому что все-таки она построена не столько идеями, сколько чувствами, среди которых есть и ироничное отношение ко всему, включая то, что вызывает в людях самый большой страх, и доброта в самых неожиданных ее проявлениях.

На сцене театра “Суббота” вместо занавеса висит темная вуаль, сквозь которую проглядывают три светящихся экрана. Темнота и чернота ночи в зале, темнота декабрьского вечера, из которого ты только что пришел в театр. 3 и 4 декабря состоялась премьера спектакля «Друг мой».

Андрей Сидельников взял для нового спектакля современную пьесу белорусского драматурга Константина Стешика. Текст пьесы написан в стиле роуд-муви. Все начинается, когда у одного героя заканчиваются сигареты и они с другом выходят на улицу, чтобы стрельнуть у прохожих. На этой ночной прогулке с ними происходят приключения спальных районов. Сближение событий на сцене с событиями из жизни позволяет проникнуть идеи автора глубже к нам в сердца. Имен нет, а есть персонажи или типажи — герой, друг, порезанный, крепкий парень, дворничиха.

Таких людей мы можем встретить в своем дворе, по пути на работу или можем сами быть ими.

Действие начинается. На сцене двое мужчин среднего возраста, а за ними на экранах показан глаз. Глаз смотрит не отрываясь и только моргает. Он только один, что создает ощущение дискомфорта. На сетке занавеса появляется белый силуэт, а затем и второй. Мужчины идут и обмениваются репликами, один ворчит, другой его подбадривает. Не сразу замечаешь, что реплики с комментариями идут только от лица одного человека, он — рассказчик. Декораций немного — фонарь, дверь от машины, скамейка и экраны. На экранах будет мелькать съемка езды по ночной автостраде, возможно, это вид из кабины скорой, которая едет к “порезанному”.
Жанр роуд-муви подразумевает, что происходящие с героями события будут раскрывать их личности, точки зрения и конфликты. В этом спектакле все так и происходит. Много разных вопросов задают себе герои, и эти вопросы можно адресовать каждому. Это мы выбираем, пройти мимо или помочь, поступиться своими принципами или стоять до конца, поверить в историю незнакомца или решить, что все незнакомцы врут. Один будет рациональным и осторожным во тьме, другой будет храбрым до безрассудства.

Этот спектакль не только о выборе, он об одиночестве. Об одиночестве по разным причинам, но одинаково невыносимом и липком. Еще о нежелании взрослеть, о желании гулять по ночам, проверять, настоящая дружба или нет. Герои постановки «Друг мой» — взрослые и одинокие дети, но они есть друг у друга. Они вызывают скорую лежащему в крови незнакомцу, в конце одному из них тоже вызовут скорую помощь. Хочется верить, что таким образом круг добра замкнулся. Будут потери, друг уйдет, отлетит белым силуэтом куда-то вверх, а герой останется курить шестидесятилетним стариком. Однажды, выйдя за сигаретами вдвоем, он вернется один.

Актеры, Иван Байкалов и Владислав Демьяненко, создали прекрасный образ закадычных друзей, так дружат с детского сада до конца жизни. Они показали двух абсолютно противоположных по характеру и мироощущению людей, но при этом не могущих жить один без другого. Иван играет рассудительного, основательного и острожного Героя. Владислав создает образ тонкого, воодушевленного, с открытой душой человека. В самой пронзительной сцене Иван будет молча курить, только его руки и спина покажут всю усталость и одиночество, а Владислав в этот момент пронзительно споёт грустную песню про человека и кота. И они сольются в единое целое, которое и будет итогом их долгого пути, дружбы.

После спектакля возникает чувство грусти и одновременно желание обнять своих близких. Он пробуждает что-то человеческое, которое огрубевает в нас от рутины реальности, помогает задать себе самые важные вопросы о том, какой выбор мы готовы сделать на нашем пути.

Следующие показы спектакля «Мой друг» состоятся 14, 15 и 31 января.

В конце октября этого года в театре «Суббота» состоялась премьера спектакля «Опера нищего». Эту криминальную комедию поставил Петр Юрьевич Шерешевский. В ее основе – одноименная пьеса Джона Гея, написанная триста лет назад и использованная Бертольдом Брехтом в «Трехгрошовой опере».

Действие пьесы Петр Шерешевский (выступающий и как сценарист, под псевдонимом Семен Саксеев) перенес в 1990-е годы. Они еще очень свежи в памяти и легко узнаваемы по образам героев пьесы, по их нарядам, по «кожанкам», по золотым цепям, по выражениям лиц, да и просто по речи, поведению – короче, по тогдашним «ценностям».

Для чего режиссер предпринял попытку показать ту эпоху? Мы все еще ее помним. Мы тогда были молодыми, счастливыми, верили в свое будущее, в то, что сможем построить жизнь согласно своим убеждениям. Вокруг действительно было много грязи, насилия, лжи – ведь вся эта муть всплывает в трудные, неопределенные, лихие годы. Может быть, автор обратил свой взгляд в то прошлое, чтобы по аналогии с ним попытаться разобраться в дне сегодняшнем? И напомнить, что за бездействие, за «непротивление», за молчание придется расплачиваться обязательно! Это такой звоночек….

А для наглядности – все образы как живые! Прекрасные актеры рельефно, ярко и очень самозабвенно сыграли, спели и прожили жизни воров, убийц, проституток, «служителей порядка».

Театр «Суббота» всегда радует зрителей искренностью, увлеченностью, полным погружением в эпоху. Музыкальные пристрастия 90-х очень наглядно, с полной отдачей, были представлены актерами: Владиславом Демьяненко (исполнителем роли Миши Молотова, по кличке Мэкки, главаря ОПГ), Софьей Андреевой (старший лейтенант милиции Людмила Локтева), Анастасией Полянской (Полина, дочь криминального авторитета), Алексеем Белозерцевым (Николай Локтев, полковник милиции), да практически всеми артистами на сцене.

Прекрасно подмечены художниками спектакля Фемистоклом Атмадзасом и Ольгой Атмадзас (придумывала костюмы) яркие детали того времени. Это надгробные плиты, которыми были «удостоены» в конце своей жизни «братки», их униформа – малиновые пиджаки, спортивные костюмы и домашние халаты из настоящего шелка. Только уж больно неправдоподобными оказались стволы «родных березок» – такого размера они не достигают, да и мешают обзору всех уголков сцены. Спасают положение технические средства связи: вездесущая камера снимает закрытые зоны, и зрители видят все детали происходящего на экране, на котором, как напоминание о тех временах, периодически крутят хронику и телерепортажи о выборах 1996 года.

Огромное спасибо Петру Юрьевичу за работу, за повод задуматься.