Месяц: Август 2018

К. ДиКамилло. «Удивительное путешествие кролика Эдварда».
Театр «Суббота».
Режиссер Владимир Абрамов, художник Евдокия Смирнова-Несвицкая

«Кролик Эдвард» — честная работа коллектива «Субботы», с которым мне наконец посчастливилось познакомиться. Подход к тексту — основательный (спектакль идет два с половиной часа), проработка образов — доскональная. Имея возможность сравнить этот спектакль с работой Глеба Черепанова в МХТ, изобретательной и эффектной (театр теней, оживающая видеопроекция, постоянные трансформации), с отличным Александром Молочниковым — Кроликом Эдвардом, который из механического становится живым, могу сказать, что московский спектакль принес нюансы душевного мира второстепенных персонажей в жертву динамизму.

Владимир Абрамов куда более «послушен» тексту Ди Камилло, но развертывает каждую сцену как уникальную встречу уникальных индивидуальностей, как неслышный диалог. А если отступает от текста, то ради актерской правды. Так, собака Люси, верная спутница вольного бродяги Быка (точная характерная работа Максима Крупского), стала его немой дочкой… Только в последний момент, когда охранник выбрасывает Эдварда из поезда, мы слышим ее отчаянный крик.

Каждый артист здесь играет по несколько ролей.

Владимир Шабельников запоминается образом кукольного мастера Люциуса Кларка, восстанавливающего разбитого кролика. В небольшую роль вводится подтекст. Люциус, забирающий Эдварда у Брайса, втайне сочувствует ему, но вынужден действовать жестко, как хирург, отсекающий больной орган. Образ строится Шабельниковым на балансе деликатности манер и твердости воли. Надо видеть, каким мягким, но не терпящим возражений жестом он подталкивает Брайса к двери.

Запомнились развязность манер и цепкий глаз официантки (при появлении Повара и в ожидании «грозы» она ничем не выдает своего ужаса, но как будто цепенеет и только челюсти, жующие жвачку, двигаются все быстрее), жизнелюбие старой куклы, «обживающей» свою полку в магазине игрушек фотографиями всех тех, кого она любила, — Анна Васильева.

Двойственная природа Эдварда выражена буквально. Люди в этом спектакле коммуницируют с мягкой игрушкой. А подвижное внутреннее «я» кролика воплощено актрисой очень гибкой внутренней природы, чуткой и отзывчивой. Поначалу резкий и задиристый Кролик Ольги Николаевой женственно податлив, не так сопротивляется внутренним переменам, не так противится зову сердца, как его мужская инкарнация в МХТ.

В сдержанной манере Бабушки Пелегрины (Анастасия Резункова) — ироничный ум и незлая насмешка. Пелегрина сопутствует Кролику в его странствиях, становясь как бы внутренним собеседником, вторым «я», его прошлым, к которому Кролик постоянно обращается, его переосмысляет, проходя через перипетии сюжета, потери и боль.

Немного скомкан финал. Но в целом спектакль оставляет ощущение рукотворности. И пусть из этой театральной «игрушки» кое-где торчат необрезанные нитки (не нравятся «фотообои», обозначающие смену мест действия, и музыка Pink Floyd звучит несколько сама по себе — уж очень хорошо известна), она хранит и передает тепло человеческих рук.

Пьесу Елены Исаевой «Про мою маму и про меня» ставили в нашей стране уже не раз (случались на этом пути удачи и неудачи), но Петербург с этим произведением познакомила именно Татьяна Воронина. Ее дебют в Театре «Суббота» вышел удачным: сразу же обнаружились общие черты режиссера и коллектива — острая лиричность пополам с откровенной театральной условностью, тема становления личности в противоречивом и неоднозначном мире.

Спектакль получил название «Пять историй про любовь» с подзаголовком «Школьные сочинения», что сразу подарило и форму будущему зрелищу — жанр театрального ревю, биографического обозрения, где история главной героини Лены (очевидного альтер-эго автора) поведана не впрямую, а опосредованно, через события из жизни окружающих людей, рассказанные начинающим писателем на занятиях в литературном кружке.

Как в средневековом моралите, главная героиня претерпевает разнообразные воздействия, выковывающие душу и формирующие характер. Не случайно эта роль доверена сразу двум актрисам — Лену в начале жизненного пути играет почти бессловесная Олеся Линькова, взрослую Елену — постоянно комментирующая действие и энергично вмешивающаяся в него Анна Васильева.

Остальные актеры, напротив, играют чуть ли не по десятку ролей, создавая у зрителя ощущение калейдоскопа жизни, ее карнавала — то веселого, то печального и даже страшного. Вот героиня никак не решается подарить однокласснице любимую куклу; вот наблюдает, как ее собственная мать лжет «во спасение» талантливого коллеги; а вот мы вдруг путешествуем во времени, попадая то на фронт Великой Отечественной войны (рассказ соседки бабы Раи о своем неудачном военно-полевом романе), то во времена послевоенного детства Лениной мамы (здесь тоже рассказ о первой любви — не столь трагичной, но тоже несчастной).

В пятой — последней — истории героиня переживает собственную любовную катастрофу, но одновременно открывает для себя выход из любых жизненных неурядиц. Выход — творчество — преображение быта стихией игры, фантазии, театрального перевоплощения. И это еще одна общая тема Театра «Суббота» и режиссера Татьяны Ворониной.

С пьесой современного израильского драматурга Михаила Хейфеца «Спасти камер-юнкера Пушкина» все обстояло еще интересней. На момент постановки в «Субботе» она уже шла по всей стране, в том числе в двух драматических театрах Санкт-Петербурга: в Детской филармонии у Юрия Томошевского (в формате моноспектакля — в остролирическом исполнении Александра Миловидова) и в Театре на Васильевском у Олега Сологубова (в формате ярко-гротескного «густонаселенного» спектакля — с Артемом Цыпиным в главной роли).

Татьяна Воронина учла опыт предшественников и ни в чем его не повторила. Место действия в ее спектакле — то ли боксерский ринг, то ли зал суда (художник-постановщик — Юлия Пичугина). Жанр — то ли судилище (как раньше говорили, «суд над литературным героем»), то ли поединок (дуэль) главного героя — ничем не примечательного мальчишки, подростка, юноши, мужчины Михаила Питунина (эту роль в очередь играют Владимир Шабельников и Григорий Татаренко) — и «нашего всего», а также «солнца русской поэзии» А. С. Пушкина (такой роли в спектакле нет, но есть чрезвычайно на него похожий внешне Адвокат в исполнении Артема Лисача).

Поначалу не очень понятно, кого обвиняют на этом процессе: то ли Пушкина — за то, что беспрерывно путался в ногах у главного героя, то и дело выставляя его тупым малообразованным обывателем; то ли Питунина — за то, что таким обывателем был. Главный герой рассказывает обо всех случаях, когда попадал впросак по причине плохого знакомства с творчеством «великого русского поэта» (естественно, все они тут же разыгрываются актерами «Субботы» в виде ярких и точных скетчей), и постепенно нам открывается истина: не поэта Пушкина ненавидит Михаил Питунин, а возведенный вокруг него бетонный советский культ.

В какой-то момент они оказываются почти двойниками — зашельмованный, затравленный николаевской тиранией поэт и зашельмованный, затравленный советским застоем и перестроечным лихолетьем обыватель. Поразительным образом Пушкин от такого сопоставления ничего не теряет, напротив — обретает какую-то удивительную человечность, ранимость, хрупкость, а нелепая на первый взгляд смерть Михаила Питунина не только становится трагичным итогом поиска смысла жизни, но и происходит тогда, когда герой этот смысл обретает и переживает катарсис.

Пожалуй, именно эта — трагическая — нота и оказалась новым словом, привнесенным Татьяной Ворониной и Театром «Суббота» в петербургские интерпретации пьесы Михаила Хейфеца.